Повесть о втором советнике Хамамацу (Хамамацу-тюнагон моногатари). Дворец в Мацура (Мацура-мия моногатари)

Императрица пыталась привести свое правление в соответствие с древними принципами и для этого устраивала каждый день диспуты ученых-конфуцианцев. Она «с учеными мужами читала старые книги[48], обсуждала вопросы справедливого правления и обучала этому императора. Она учила сына тому, чтобы страна процветала и народ был спокоен»[49].

«Императрица велела читать Избранные места из книг об управлении государством[50] и объясняла государю смысл прочитанного»[51].

Императрица установила «доски для порицания» — доски, которые выставлялись в древности на дорогах и на которых народ мог давать оценки правителям, в том числе императору, надеясь таким образом узнать объективное мнение народа о своей политике[52].

Взяв в руки власть, императрица не способствовала продвижению своих родственников. «Ее старший брат был полководцем охраны и в нынешнее царствование мог бы стать влиятельным лицом, но после того, как в стране воцарился мир, императрица сказала: "Когда родственники государя со стороны матери лезут к правлению, жди беспорядков", и не отличала брата перед другими. Она избирала и возвышала людей, обращая внимание на их талант и выдающиеся способности к правлению, всеми силами стремилась к достижению мира. Императрица не кичилась своим высоким положением, ни одно дело не считала недостойным себя, была усердна, не знала отдыха и не совершала оплошностей. <...> Такие выдающиеся правительницы были редки и в древности»[53].

В этом идеальном портрете, вероятно, можно различить скрытую критику современных автору правителей. Во всех случаях Тэйка описывал политическую ситуацию, которая сложилась в Японии в конце эпохи Хэйан. Он всячески постарался скрыть злободневность своего произведения: все, что в ней рассказано, имело место в далеком Китае, герой жил в далекое время, когда японская столица находилась в местечке Фудзивара, т. е. с 694 по 710 г. Давняя старина, заморские страны. Но Тэйка явно думал о том, что происходило у него перед глазами, и рисовал образ идеального правления, которому следовало подражать.

9

Двойственный характер повести Тэйка, в которой используются темы старых сочинений, а с другой стороны, рассказывается о новом времени, отразился и в ее стиле.

В любовных сценах повести автор следует за своими предшественниками. В повести семьдесят одно стихотворение, что немало для прозаического произведения небольшого объема. Очень часто стихотворения основаны на образах Собрания мириад листьев. Вполне возможно, что Тэйка сделал это специально, чтобы придать сочинению налет старины. Кроме того, он вводит в прозаический текст стихотворные цитаты, и по насыщенности ими стиль его можно сравнить со стилем Повести о Сагоромо. Положение совершенно меняется, когда автор покидает область любовных чувств и переходит к военным действиям и принципам государственного правления. За исключением описания политических интриг в Повести о дупле, подобные темы не получали отражения в романах эпохи Хэйан. Выйдя из круга образов поэзии и большинства прозаических романов, Тэйка вышел из сложившейся системы выразительных средств, но другой системы в его распоряжении не было, и в указанных эпизодах нет никаких риторических украшений, нет стихотворных цитат, изложение крайне просто и почти протокольно. Автор отдавал себе отчет в стилистическом разнобое произведения и попытался «объяснить» его в примечании воображаемого переписчика.

Тесно связанная с предшествующими произведениями повесть Фудзивара Тэйка обладает рядом самостоятельных черт: с одной стороны, она подытоживает развитие хэйанского романа, но в то же время обращена к современности и затрагивает актуальные проблемы сложного периода, в котором жил автор. В японоведении, как русском, так и зарубежном, бытует точка зрения, что вершиной развития прозы в эпоху Хэйан была Повесть о Гэндзи, после которой последовал неминуемый спад. Знакомство с другими произведениями заставляет пересмотреть эту концепцию. Японские средневековые романы отличаются достаточным разнообразием. Они изображают одно и то же общество, но каждый автор рисует его под особым углом зрения. Каждый роман расширяет наши представления о литературе и жизни средневековой Японии.

Настоящий перевод Повести о втором советнике Хамамацу выполнен по изданию: «Хамамацу-тюнагон моногатари», под редакцией Мацуо Отоси, в издании: Такамура моногатари, Хэйтю моногатари, Хамамацу-тюнагон моногатари, в серии: Нихон котэн бунгаку тайкэй, т. 77, Токио, 1964. Кроме того, мы пользовались еще одним изданием произведения: Хамамацу-тюнагон моногатари, под редакцией Икэда Тосио, в серии: Симпэй Нихон котэн бунгаку дзэнсю, т. 27, Токио, 2001.