Повести л-ских писателей

По графическому дизайну ничего не нашлось; продавщица нарыла только допотопные справочники по типографскому делу. Зато с прочими жанрами трудностей не возникло. Женщина в зелёной кофте натащила кучу беллетристики, и Яновская не глядя взяла всю кучу, чтоб искупить свои рыдания на табуретке. Общая стоимость в любом случае вышла какая-то смешная. Двадцать пять евро или около того.

Дома она бросила пакет с книгами в прихожей и села работать. Вспомнила о покупке только на следующее утро, пока варила кофе. Принесла книги на кухню и выложила на правую половину стола, отодвинув хоум-офис влево. Налила горячей бурой жидкости в единственную чашку, которую привезла из Москвы. Села за стол и принялась листать.

– Дальше фантастики, кажется, так и не долистала.

У книги под названием Latviešu autoru zinātniskā fantastika была твёрдая глянцевая обложка изумрудного цвета. Буквы названия – светлые. Формат – обычный советский. Такой был у большинства книг, что стояли когда-то в мамином шкафу на Салтыкова-Щедрина.

– Толщина средняя. Страниц, наверно, четыреста. Максимум пятьсот.

Две трети того, что Яновская успела прочитать, она прочитала в то утро. Может быть, и больше. Как зацепилась глазами за первый абзац первой повести, так и сидела чуть ли не до полудня. Недопитый кофе сто раз остыл. Иногда Яновская хваталась за телефон, чтобы заглянуть в словарь, но больше читала напролом, вычисляя смысл незнакомых слов из контекста. Язык был не то чтобы простой, но какой-то ясный, ненакрученный. Почти без литературной акробатики.

Сборник начинался с той самой повести «про Станцию»:

– Pavasaris, Pripjata, Zeme. «Весна, Припять, Земля». Планета Земля.

Эту повесть Яновская впоследствии неоднократно пересказывала. Сначала мужу. Потом Ане Мамчур, лучшей подруге. Потом своим новым рижским знакомым. И Закирову, естественно. От пересказа к пересказу фабула незаметно истончалась, линяла, теряла исходные подробности и настроение.

В последние дни лета 2018-го от неё оставалось вот что.

Остатки латышской повести

Память Виты Яновской.

Вечер 28 августа 2018 года

– Главный герой – школьник, мальчик-латыш лет одиннадцати. Имени не помню. Повествование ведётся от первого лица, имя упоминается только в диалогах. Что-то банально-латышское: Эдгарс, Артурс, Янис. Мальчик живёт в Припяти, родители оба атомщики. Работают на безымянной Станции. Семья благополучная, всё у них есть: новая квартира, «Жигули», путёвки в Болгарию. Образцовая советская жизнь, образцовое советское детство. Мальчик гоняет мяч по двору, читает про мушкетёров и человека-амфибию. Бегает в кино на «Вождей Атлантиды».

Но есть среди родственников мальчика один глубоко несоветский человек: дедушка. Он пастор лютеранской церкви. В Латвии, в посёлке Угале, на маминой малой родине. Это недалеко от Вентспилса. Мальчика туда отправляют каждое лето, чтобы играл с латышскими сверстниками и рос на бабушкиных харчах.

Дедушка-пастор человек добрый. Христианство у него тоже доброе, с человеческим лицом. Плач и скрежет зубов никому дедушка не сулит. Он всех жалеет, за всех молится. Проповеди читает соответствующие: Господь, мол, жалел и нам велел. Ад, говорит дедушка, это метафора. Ад – это жизнь без любви к людям, без стремления к Богу.

Родители мальчика – добропорядочные советские атеисты. Они дедушку уважают, но ссылки на Бога их напрягают. Особенно папу. Время от времени папа не выдерживает, заводит с дедушкой спор. «Любовь к людям, – говорит папа, – я принимаю. Жить для людей – это по-нашему. Но какую роль, уважаемый тесть, в вашей формуле играет Бог? Я могу ещё понять, если ваш Бог тоже метафора, символ нашего тернистого пути к справедливости и нравственному совершенству. Но вы же не согласитесь с подобной трактовкой понятия “Бог”?»

(Я не помню, само собой, их реплики дословно. Но как-то так, интеллигентно-высокопарно они спорят. В диалоге много было книжных слов, которых я не знала.)

«Не соглашусь, – подтверждает дедушка-пастор. – Бог отнюдь не метафора. Он существует».

«И как же он “существует”? – не унимается папа. – Что он собой представляет?»

«Нам, – отвечает дедушка, – дано лишь строить догадки об истинной природе Бога. Но в одном мы можем быть уверены: Бог несёт в себе смысл и оправдание мира. Наше чувство, что жизнь имеет смысл, есть главное и достаточное свидетельство Божьего бытия. Не будь Бога, такое чувство никогда не посещало бы нас. Всякая искра смысла, которую находим мы в своих ближних, в труде, в красоте мира, есть искра Божья. Сила духа, благодаря которой люди преодолевают испытания и муки, исходит от Бога».