Повести л-ских писателей

Папу такие доводы не убеждают. Спор повторяется с вариациями каждое лето. Мальчик слушает дебаты отца и деда вполуха, ему вся эта проблематика не очень понятна и совсем не интересна. Но что-то в подкорке оседает, конечно. И в дневнике у себя мальчик тоже записывает: «Сегодня ездили на море. Погода была хорошая. Строили с Марисом песочный замок. Дедушка с папой опять говорили про бога. Я видел шесть аистов, включая двух аистят».

Это его мама приучила вести летний дневник. По официальной версии – «чтобы каникулы не пролетели без следа». На самом деле – чтобы писать за лето не разучился. Это он потом понимает, когда уже взрослый.

«Где же авария? – спросите вы. – Где реактор?» Авария начинается странице на пятой. Весной, в апреле. Я вроде бы помню и другие разные подробности. Но имейте в виду: на эти подробности надо дисклеймер ставить. Я с тех пор две книги прочитала про Чернобыль, не говоря уже о «Википедии». Есть риск, что у меня всё спуталось: как оно было в реальности и как оно было в повести.

Факт тот, что в ночь аварии – папина смена. Это уж точно не из «Википедии». Когда реактор взрывается, папа мальчика – на посту. Авария происходит не по его вине, он даже не у щита управления. Задним числом, после всего прочитанного, мне кажется, что его должность, его действия в ночь аварии как будто списаны с Валерия Перевозченко. Перевозченко был начальником смены в реакторном цеху четвёртого энергоблока. Он видел реактор за считаные секунды до взрыва, видел, как запрыгали тяжеленные квадратные крышки, под которыми находилось ядерное топливо. Когда рвануло, Перевозченко уже бежал в зал управления, чтобы предупредить коллег. Он успел в какой-то коридор свернуть и, видимо, поэтому не сразу погиб. Смертельную дозу схватил той же ночью, но позже, когда бегал по горящему энергоблоку. Разыскивал своих подчинённых.

Папа мальчика гибнет примерно так же. Он лазает по завалам, пытается спасти коллег. Под утро его увозят в медсанчасть. У него дикое облучение. Рвота, ядерный загар, ожоги по всему телу. Кожа пузырится. На одежде столько рентген, что все дозиметры зашкаливают. Его отправляют в Москву вместе с другими тяжёлыми. Там он и умирает через две недели в чудовищных муках. Его муки, весь ход лучевой болезни – в повести это подробно описано. Помню, что описание клинически холодное, сухое. Или, может, показалось мне? Я же не все слова знала. Некоторые – возможно, самые жуткие – угадывала только. Когда угадываешь, эффект не тот, не пробирает.

В общем, папу отправили умирать в Москву. Мальчика с мамой тем временем эвакуируют из Припяти. Советские начальники в повести компетентней и расторопней, чем было на самом деле. Человечные, соцреалистические начальники. Им не приходит в голову лишние сутки мариновать целый город в радионуклидах. Эвакуация начинается уже в полдень после взрыва. По радио, по телеку – везде честно объявляют, что случилось. Жителям Припяти наказывают сидеть дома и ждать, когда к подъезду автобус подадут. В автобусах всем раздают йодные таблетки для щитовидки.

Дальнейший ход эвакуации тоже расходится с Чернобылем. Из реальной Припяти, в реальном восемьдесят шестом, автобусы с эвакуированными ехали до посёлка под названием Иванков. Это полдороги до Киева. Там высаживали. Кого-то расселяли по местным семьям, по деревням в районе. Но многие не хотели у чужих ютиться или подозревали, что вокруг Иванкова фонит не меньше, чем в Припяти. Люди шли дальше, шли пешком до Киева несколько десятков километров. Рассказывают, что сотни людей брели по обочине, попутку поймать было нереально. У мальчика с мамой всё проще: их доставляют прямо в Киев. Размещают в каком-то общежитии.

На этом месте в сюжет возвращается дед-пастор. Он приезжает срочно из Латвии, хочет забрать внука и дочь с собой, в Угале.

«Там, – говорит, – безопасно».

А дочь ему: «Папа, я должна вернуться. Должна выполнить свой долг перед людьми. Если мы не ликвидируем последствия аварии, ни в каком Угале от радиации не спрячешься. А ты, папа, бери Яниса-Артурса-Эдгарса и поезжай в Москву. Мальчик должен проститься с отцом».

Дед-пастор пытается отговорить дочь от героизма, но та непреклонна. Что делать, надо ехать в Москву. С огромным трудом достают билеты на поезд, набитый людьми, бегущими из Киева. Мама провожает деда с мальчиком на перроне. Мальчик машет ей рукой, прижавшись лицом к окну, которое нельзя открывать из-за опасности радиационного загрязнения.

Он не знает, что видит маму в последний раз. Летом в хранилище жидкого азота, построенном второпях на подступах к Станции, произойдёт большая утечка. Мама погибнет.

Но это летом. Сначала мальчик с дедом приезжают в Москву. Их долго не хотят пускать к умирающему папе. На его стадии лучевой болезни иммунная система полностью разрушена, любая инфекция сразу его добьёт.

«К тому же, – говорят деду врачи, отведя в сторонку, – зрелище это не для слабонервных. Можно травмировать ребёнка на всю жизнь. Вы уверены, что это необходимо?»

Пастор благодарит врачей за информацию. Но не сдаётся.