Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

Распутная женщина встала. - Рада, что все кончилось. Лорд Бочелен, не соизволите ли развеять смертельные чары, наложенные на помещение?

Бочелен махнул рукой: - Корбал уже это сделал, милая. Но разве вы не остаетесь на ночь?

Она повернулась к товарищам. - Ищите постели, солдаты. Ночь в тепле и сухости, и мы радостно встретим рассвет!

В этот миг громкий скрежет донесся с лестницы. Эмансипор тупо заморгал, поворачиваясь к двери в коридор и увидел, что дверь разлетается в щепки и порубленный голем вваливается в зал. Голова-ведро слетела с источающего жидкость туловища, зазвенела по полу и замерла.

Откуда-то сверху лестницы донесся высокий, трубящий голос Корбала Броча: - Случайность!

Бешено завывая, ведьма Хурл дралась сама с собой у входа в "Королевскую Пяту". Проклинала адский барьер и жалкие когтистые лапы, лишенные больших пальцев - мелочь, но ей было не открыть дверь. Дверь стояла, торжествуя и насмехаясь, перед ее горящими бешенством глазами.

Ветер колотил извивающиеся, брызжущие слюной тела, заставив некоторые залечь в мерзлую грязь. А гнев все нарастал внутри. Зубчатые чешуи вдоль хребта встали почти вертикально; хвост метался и хлестал, словно морские черви в предвкушении быстро тонущего трупа. Челюсти широко раскрылись, обнажив клыки, ужасный ветер залетал в каверны ртов, холодный, безжизненный, но тоже одержимый голодом. Она царапала почву. Подпрыгивала в ярости берсерка, но овладевший улицей ветер норовил повалить ее набок.

Убийство заполнило разум, одинокое слово, оно плыло и накатывало, скользило в сторону, только чтобы вновь показаться в центре мыслей. Она могла ощущать вкус слова, сладостную округлость корня и скользкий хвост окончания. Словно Слово очертилось пламенем, от слова поднимался дымок, затемняя воздух. У слова была тысяча лиц и тысяча выражений, но все они были разными вариациями всеобщего недовольства.

Ей хотелось сожрать слово. Схватить за шею и трясти, пока не уйдет жизнь. Хотелось прыгнуть на него после захватывающей погони. Хотелось завистливо следить за ним, не моргая, из ближайшего угла. Хотелось видеть его даже во сне.

И вот посреди коловорота мыслей и желаний жестокая дверь подалась, сбрасывая обманчивое спокойствие, пока самые кости обитой бронзовыми полосами деревяшки не застонали от приступа подагры - и распахнулась.

Ведьма Хурл помчалась на пятно бесформенного света и силуэт в дверном проеме.

Убийство!

Малыш заорал, отшатываясь. Чешуйчатые твари повисли на нем, на груди, стараясь схватить за горло; на руках, извиваясь словно щупальца; одна попробовала ухватить его за пах. Брызнула кровь. Он сражался с тварями, сбрасывал их, швырял во все стороны.

Братья орали. Посетители визжали.

Феловиль за стойкой бара тихо прошептала ругательство.

Девять котоящеров, ни один не больше обычной кошки, тощей чесоточной мышеловки. Но мелкие размеры не уменьшали их кровожадности.

Малыш встал на ноги. Крошка и остальные махали громадным оружием. Лезвия крушили стулья, столы. Вопли заканчивались ужасным бульканьем, когда оружие поражало невезучих завсегдатаев. Отсеченные скальпы летали через зал; конечности падали, отскакивали и шлепались на столики, на пол, залитый грязью, а теперь и кровью. Котоящеры избегали любых ударов, извиваясь и прыгая, вцепляясь когтями в кого попало.

Феловиль созерцала бойню из-под стойки. Видела, как двое братьев пытаются ударить триручным мечом, только чтобы разнести стол и рухнуть порознь, все утыканные щепками. Кот набросился одному на голову и оторвал ухо; второй брат споткнулся о стул и упал. Четыре кота подскочили к нему, вопль стал влажным свистом.

Затем коты, словно одновременно, заметили Феловиль и помчались на нее, прыгая над стойкой. Множественные удары заставили ее повалиться. Она вопила, когти рвали платье, глубоко терзая плоть. Одежда была буквально уничтожена, женщина стояла голой и вся в крови.

Наконец один кот попытался вонзить ей клыки в грудь, но обнаружил, что какие-то зубы терзают его горло. Тут же завыл другой кот: вторая грудь схватила его за лапу так сильно, что перекусила кость.

Новые рты появлялись на пышном теле Феловили: на плечах, внизу отвислого живота, на бедрах. Очередной рот раскрылась на лбу. В каждом было полно острых как ножи зубов.

- Треклятая ведьма! - завизжала Феловиль множеством ртов. - Изыди! Я твоя богиня, тупая дура!

В зале среди разгрома и завывающих котов шевелились немногие, лишь трое братьев Певунов стояли на ногах, тяжело дыша, с оружия сочилась кровь и падали ошметки плоти, тела покрылись ранами. Все глаза были устремлены на сцену битвы у бара.

Мертвый кот - челюсти сломаны и хлещет кровь - упал с левой груди Феловили. Кот, схваченный правой грудью, когтями изодрал нежный выступ в кровавые ленты, но рот держался, хрустя передней лапой противника.

Остальные коты отступили, столпившись на кровавой столешнице. Из глоток раздался дрожащий, резкий хор: - Она моя! Ты обещала! Твоя дочь моя! Ее кровь! Она вся!

- Никогда! - крикнула Феловиль.