Повести. Рассказы

Чего только не видели эти люди, прошедшие с жестокими боями от Волги до Шпрее на своих прославленных тридцатьчетверках, на бронетранспортерах и «катюшах», излетавшие небо на истребителях и бомбардировщиках. Казалось, нечем их удивить, ничто не заставит их застыть в благоговении или трепетном ожидании. Но когда запускали первый отремонтированный экскаватор, двор мастерских был полон народу.

Собрались вчерашние солдаты и замерли в ожидании некоего чуда — заработает ли машина, оживет ли?

Замерли, наблюдая за Бормотовым. Даже цигарки бросили и затоптали в землю.

А главный механик не торопился. Вытер замасленные руки, по-солдатски оправил гимнастерку, причесал зачем-то густые волосы и лишь потом поднялся в кабину экскаватора. Поудобнее уселся, по старинке поплевал на руки, потер их… И вдруг задумался, словно бы отрешился от сегодняшнего дня.

— Гей! Чего ты там? Запускай!

— Не тяни резину!

А Георгий задумался, вспомнил, как пять лет назад с Мельниковым в этом самом дворе они испытывали экскаватор, на который вместо парового движка поставили дизель. Вспомнил, как волновался. И показалось ему то время таким далеким, будто прошли десятилетия…

— Не мучь душу!

Заработал мотор.

После авиационных и танковых могучих современных двигателей мотор экскаватора казался примитивным и слабосильным, но для гвардейцев его незатейливая песня звучала могучей, удивительной, будто ничего подобного солдаты никогда и не слыхали.

Задвигал ковшом экскаватор, стал поворачиваться, потом сдвинулся с места и тихонько, будто нащупывая дорогу, пошел вперед.

— Живой!

— Пошел!

— Ура-а-а!

На другой день машину переправили в забой. Вся экскаваторная станция провожала ее в путь, на работу. И не только механизаторы, пришли женщины, дети, пришли из станицы колхозники. Шли следом за машиной до самого забоя и все говорили о том, как пустят канал, проведут воду на поля, и тогда уж не станут гореть хлеба, погибать от жажды и зноя.

Это был в станице Невинномысской первый после войны мирный праздник — небольшой, негромкий, но очень нужный всем, без которого людям и не прожить.

— Сначала механизаторы робели перед таким незнакомым делом, как ремонт экскаваторов и других машин в наших убогих условиях. А когда запустили первую машину, поверили в свои силы, в свою удачу, — вспоминает Георгий Федорович, — и начали, что называется, творить чудеса… Был у нас старенький экскаватор, мы его собирались еще до войны списывать, а тут-то и вовсе можно бы порезать на металлолом, но машинист Сердюк Александр Федорович пришел ко мне и говорит: «Задумал я себе машину собрать, не могу больше беспризорным по стройке ходить. Подлатаю старичка, и будет у меня собственный экскаватор». Я его разубеждать стал, мол, у той машины и ходовая тележка совсем не годится, и двигателя нет. «Верно, — отвечает, — нет. Почти ничего нет. Советовался я с Николаем Александровичем — это Захаров, заведующий мастерскими, обещал он мне тележку трактора С-80 и двигатель обещал. Вдвоем мы с ним и сделаем. Слесаря помогут. Одолеем, а то стыд — все работают, все с машинами, только я… Дайте ваше согласие — соберем». Чудак человек, чего же не дать-то согласие? Получай, но на большее не рассчитывай, потому что нет у меня больше ничего. Разве что мелочи какие-нибудь да солдатский энтузиазм. Одним словом, сделали машину. Можно сказать, почти заново построили. Гвардейцы. Больше четырех лет проработал тот экскаватор. Да еще как работал! Отлично. Потом был еще такой случай: у двигателя экскаватора сломался коленчатый вал.

Сейчас каждый знает — надо ставить новый, взять на складе и поставить. Никому и в голову не придет сращивать старый. Даже в заводских условиях изготовление вала — дело сложное, а в наших-то мастерских, да еще с людьми, которые никогда ничего подобного не делали, прямо скажу, — чистая фантазия… Но знаете, мне много раз приходилось видеть товарищей в таких обстоятельствах, что вроде бы и выхода нет, вроде бы и дышать уже нечем, конец пришел — падай, и все! — а они, чем отчаяннее положение, тем настойчивее становятся, чем яростное беда, тем сильнее оказываются, и всегда берут верх. Сейчас, когда наши механизаторы образованы и мастерские у нас великолепные, и опыт у мастеров огромный, скажи — коленчатый вал надо срастить, только недоуменно пожмут плечами, мол, кто же таким делом занимается в мастерских, да и зачем?.. А в то время пришел ко мне токарь Семен Филиппович Яковенко и говорит: сделаем, мозгами хорошенько пошевелим, руки к делу приложим, и все будет в порядке. А у того токаря — образование было всего ничего, зато желание победить самого себя — огромное. И заведующий мастерской, и я с неделю ломали голову вместе с Семеном Филипповичем, ночами напролет «колдовали» в мастерской. Жены наши стали ходить к нам: мол, совсем мужики от семей отбились, совсем от еды и ото сна отвыкли. Верно, отвыкли, но зато вал сделали. И не как-нибудь, а накрепко. Семь лет с тем «леченым» валом проработала машина. Около двух миллионов кубометров земли перебросала.