Повестка дня

Но нет. Чудовище гораздо прожорливее его. Теперь он потребовал отставки Шушнига и замены его Зейсс-Инквартом на посту канцлера Австрии. Всего-то. «Какой ужас, это никогда не кончится!» Когда в юности Шушниг был пленным у итальянцев во время Первой мировой, ему стоило почитать статьи Грамши[7] вместо любовных романов; возможно, он прочел бы эти строки: «Когда споришь с противником, постарайся войти в его положение». Но Шушниг не привык входить в чье-то положение, напротив, он еще взял на себя роль Дольфуса, перед которым годами пресмыкался. Войти в чье-то положение? Он не понимал, к чему это должно привести! Он не входил в положение побитых рабочих, арестованных синдикалистов, истязаемых демократов; так что уж он точно не станет входить в положение монстров! Он сомневался. Переживал последнюю минуту последнего часа. А потом, как всегда, капитулировал. Он, сила и религия, он, порядок и власть, согласился на все, что ему приказали. Достаточно было приказать, а не попросить. Он твердо сказал «нет» свободе социал-демократов. Он смело сказал «нет» свободе слова. Он сказал «нет» поддержке избранного парламента. Он сказал «нет» праву забастовок, «нет» собраниям, «нет» другим партиям, кроме его собственной. И тем не менее именно его после войны престижный Сент-Луисский университет в Миссури возьмет на работу в качестве профессора политологии. Конечно, он, умевший сказать «нет» всем политическим свободам, что-то знал о политологии. Поэтому, минутку посомневавшись, пока свора нацистов проникала в государственную канцелярию, непреклонный Шушниг, человек отрицания, сделавший из отрицания диктатуру, повернул к Германии свою красную мордочку с глазами на мокром месте и сдавленным голосом тихо произнес: «Да».

«Наконец-то! Другого выхода не было», — объясняет он нам в воспоминаниях. Каждый утешается по-своему. Убитый, но с чувством облегчения, Шушниг отправился в президентский дворец. Он пришел объявить президенту Республики Вильгельму Микласу о своей отставке. Но вот сюрприз: Миклас, этот сын мелкого почтового чиновника, президент, которого держали для вида, для порядка, президент, который на важных мероприятиях довольствовался местом в тени Дольфуса, затем Шушнига, внезапно этот неудачник Миклас решил отказать Шушнигу в отставке! Черт возьми! Позвонили Герингу. Геринг больше не мог выносить австрийских кретинов! Он хотел, чтобы его оставили в покое! Но Гитлер все видел иначе. «Миклас должен согласиться на отставку Шушнига!» — орал он, держа по телефону в каждой руке, он требовал, чтобы Миклас согласился! Любопытно, как самые отъявленные тираны до конца соблюдают определенные формальности, словно пытаясь придать своим действиям законность, хотя все полномочия фактически уже превышены. Кажется, словно власти им недостаточно, словно им доставляет особое удовольствие заставить врага исполнить юридический ритуал, прежде чем навсегда отнять у него право служить государству.

Одиннадцатого марта выдался действительно долгий день! Тик-так, тик-так — стрелка часов над кабинетом Микласа невозмутимо продолжает кропотливую работу честной убийцы времени. Миклас — вовсе не отчаянный храбрец, он, ни слова не сказав, позволил Дольфусу установить его мелкую диктатуру и при этом остался президентом. Рассказывают, что в приватной обстановке Миклас осуждал нарушение положений Конституции — очень красиво! И все-таки Миклас — любопытный персонаж, поскольку в худший момент своего президентства, примерно в два часа дня 11 марта, когда священный страх начинает охватывать всех вокруг, когда Шушниг на любые вопросы отвечает только «да, да, да», Миклас вдруг решает сказать «нет». И ведь не трем синдикалистам, не двум начальникам пресс-служб, не команде безобидных социал-демократов Миклас отказывает — он говорит «нет» Адольфу Гитлеру. Странный человек этот Миклас. Такой нелепый, простоватый статист, президент республики, которая почила лет пять назад, он неожиданно оказывает сопротивление. Президент с толстой чиновничьей харей, с тростью, с карманными часами, в костюме, в котелке больше не в силах говорить «да». Люди сложны; неотесанный бедняк может внезапно заглянуть внутрь себя и обнаружить абсурдную силу сопротивления, маленький гвоздик, занозу. И вот вроде бы беспринципный простофиля, лишенный самолюбия, восстает. Ненадолго, конечно, но тем не менее. Для Микласа этот день затянется.