Читаем Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков полностью

Дофин, как и графу Ги,Вам — чтоб от схватки сторонВы меньший несли урон —Хочу я вправить мозги:Нас связывал договор,Однако с недавних порВаш образец — ИзенгринНе только в смысле седин.Пустились со мной в торги,Едва лишь узнав, что звонМонет не проник в ШинонИ влезла казна в долги;Используете раздор,Чтоб сделать новый побор:По-вашему, ваш господин —Скупец и маменькин сын.Предпримете ль вы шаги,Чтоб был Иссуар отмщен?Собран ли ваш батальон?Пускай мы ныне враги,Прощаю вам ваш позор, —Ведь Ричард не любит ссорИ в бой во главе дружинПойдет, коль надо, один.Я лучше, чем вы, слугиНе знал, но лишь бастионНад замком был возведен,Вы стали делать круги:Покинули дам и двор,Любовь и турнирный спор.Так выбейте клином клин —Ведь нет средь ломбардцев мужчин.Сирвента, во весь опорСкачи в Овернь! ПриговорМой объяви, чтоб единСтал круг из двух половин.Ребенку ложь не в укор,И пренье с конюшим — вздор:Не было б худших причин,Чтоб гневался властелин.

ПТ, с. 102–103

Дофин Овернский* * *Король, из меня певцаНа свой вы сделали вкус;Но столь коварен искус,Что не могу ни словцаС вами пропеть в унисон:Чем мой объявлять урон,Свой сосчитайте сперва,А то вам все трын-трава.Ведь я не ношу венцаИ не могу, хоть не трус,Избавить от вражьих узТо, что имел от отца;Но вы-то взошли на трон;Зачем же в Жизоре — он?Ведь турки, идет молва,Бегут от вас, как от льва.Я выбрал бы путь глупца,Взяв бремя ваших обуз;Легок был стерлингов грузКузену Ги, и рысцаНескольких кляч — не резонСлушать стремян ваших звон:Хотите вы торжества,А щедры лишь на слова.Пока во мне храбрецаВы славите, я на усМотаю, что предан — плюсЧто нет и на вас лица;Но Богом мне сохраненПюи и с ним Обюссон:Там чтутся мои права —Вера моя не мертва.Сеньор, то речь не льстеца,Мне по сердцу наш союз;Не будь столь лют тот укус,Я был бы у стен дворцаТеперь же, но возвращенМне Иссуар и Юссон —Я вновь над ними глава,Вновь радость во мне жива.Слились бы наши сердца,Когда б не новый конфуз:За ангулемский-то кусПлачено не до конца,Тольверу же дар вдогонШлете, как щедрый барон,Вы там всему голова —История не нова.Король, мой дух возбужденТою, чье слово — закон,Ибо любовь такова,Что Дама всегда права.

ПТ, с. 104–106

Фолькет Марсельский* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Живая история: Повседневная жизнь человечества

Похожие книги

Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука