Позади вас – море

А потом показала Хибе, что нужно проводить полотенцем сверху вниз, одним плавным движением, а затем снова прижимать его к верхней части стекла. Покончив со стеклом, Хиба так и замерла на подоконнике, глядя на Тэтчер-стрит, где девчонки прыгали через веревочку. Сейчас была очередь девочки с длинными косичками, от каждого движения ее пухлый животик и бедра колыхались. А мама сидела на крылечке и аплодировала. Вдруг девочка ошиблась и запуталась в веревке ногами, но мама только зааплодировала громче, закричала что-то, и дочь разулыбалась и тряхнула косичками. Жаль, нельзя было отмотать время назад, выйти и послушать, что такое она ей сказала.

– Халасти?[31] – окликнула Хибу ситс. – У нас еще две комнаты.

– Секунду.

– Что случилось?

Хиба не отрывала глаз от девчонок.

– Ты можешь выбросить эту фотографию?

Ситс взяла снимок.

– Нет. Она мне нравится.

– Жаль, лучше бы выбросила.

Спускалась Хиба аккуратно – отчего-то ослабели руки.

Вечером, когда все окна в доме уже блестели, а ситс с сидо отправились спать, она достала фотографию из рамки и аккуратно выстригла из нее свой силуэт.

* * *

Однажды и сидо попросил ее о помощи.

– Я устала, – ответила Хиба с дивана.

Она часто спала тут днем, завернувшись в связанные ситс одеяла. Больше всего ей нравилось разноцветное, из разных моточков пряжи.

– Оно такое теплое, – говорила она бабушке. – Только узор странный.

А та пожимала плечами.

– У меня осталась куча разных клубочков. Вот я и вязала, пока нитки не закончились.

Хиба радовалась, что с тех пор, как поселилась у деда с бабушкой, стала лучше понимать арабский.

– А знаешь, когда ты была маленькой, я тебе тоже связала одеяло? – спросила ситс, глядя на нее с подозрением. – На твой десятый день рождения.

– Нет у меня твоего одеяла.

– Светло-голубое с серым, вот такое. – Ситс показала размер руками. – Для двуспальной кровати годилось.

Что ж, наверное, вот только Хиба никогда его не видела.

– Пфф, – фыркнула ситс и продолжила перебирать чечевицу.

И все же сидо заставил ее вылезти из-под одеяла, надеть еще один свитер и выйти во двор. Хотел, чтобы она поработала в саду.

– Нет у тебя никакого сада, – холодно возразила она.

Он же оскорбленно прижал руку к груди и охнул:

– Лисаник.

Твой язык. Сказал он это в шутку, конечно, и Хиба рассмеялась. Они вообще здесь много смеялись, даже удивительно. У бабушки с дедом не было ни кабельного, ни «Нетфликса», ни чертова вай-фая, а они постоянно шутили и смеялись. Как-то сидо заметил, что съел бы баранины, а ситс напомнила ему, что сегодня не воскресенье.

– А мне бы хотелось, – заупрямился он и подмигнул Хибе.

– На твои похороны приготовлю, – отрезала ситс.

– Ну и что мне делать? – спросила Хиба, когда дед вручил ей шпатель.

– Выкопай тут ямку дюймов на шесть, – объяснил он. – Посадим вот что.

Он указал на плоскую картонную коробку, одну из тех, в которой они возили яблоки с рынка. Сейчас в ней лежали комья земли.

– Землю будем сажать?

Сидо поднял глаза к небу.

– Отец небесный, а говорили, она в колледже учится, – пожаловался он облакам.

Хиба очень старалась сдержаться, но все же прыснула.

Дед опустил голову и подмигнул ей.

– Это чеснок.

Он разворошил землю в коробке и показал ей белые луковицы, похожие на изогнутые слоновьи бивни.

Они опустились на корточки возле ящика с землей, Хиба стала копать шпателем ямки. Вскоре руки заболели и задрожали от напряжения.

– Все нормально, – мягко сказал сидо. – Это полезно. Как зарядка. Станешь сильной.

– Нагуляю аппетит?

Он усмехнулся и снова подмигнул ей.

– Мама-то у тебя тоже умная.

Хиба уставилась в землю. Все так говорили, но она маму умной не считала. Просто та постоянно была занята. Делала вид, что занята. Вот всем так и казалось. Она вечно заседала в благотворительных комитетах. Каталась от Вашингтона до Филадельфии на мероприятия по сбору средств для каких-нибудь нуждающихся. Говорила, бабá не адвокат и не врач, на недвижимости разбогател, так что заботиться об имидже семьи приходится ей. А бабá, услышав это, каждый раз вставал и выходил из комнаты.

Хиба ненавидела мамину благотворительность. Как-то раз на одной шикарной вечеринке ей должны были вручить награду за общественные заслуги, и она заставила Хибу и Мину вырядиться в бальные платья, чтобы похвастать ими как достижениями. Брата тоже взяли, это было еще до того, как бабá отправил его в клинику лечиться от наркозависимости. Мама теперь про Амира почти не говорила, а если разговор о нем все же заходил, делала такое лицо, будто он ее предал.

Хиба наткнулась в земле ногтем на что-то твердое, может на щепку. Кожа ободралась, на пальце надулась крупная капля крови.

– Сейчас вернусь.

– Просто ополосни из шланга.

– Нет, сидо, – покачала головой она. – Мне нужен пластырь.

В ванной висел шкафчик, где ситс хранила полотенца, ватные шарики и пластыри. Однако Хиба услышала какой-то шум из своей комнаты и направилась туда. Ситс копалась в верхнем ящике комода, перебирала ее майки и лифчики. Хиба заметила, что белье на постели сбилось, видно, она и под матрас заглянула.

Ситс медленно вынула из ящика руки. В одной был зажат пузырек с таблетками.