Позади вас – море

Медсестра и другие сотрудники кивали ей при встрече. Самира знала, она нравится им не только потому, что каждый месяц оплачивает запредельный счет. Нет, ее тут считали «хорошей дочерью» – за то, что навещает отца несколько раз в неделю. Она часто видела, как сотрудники сидят с пациентами в главном холле, смотрят телик, играют в шашки, пьют чай. Стараются, чтобы те не чувствовали себя заброшенными. Как грустно, думала Самира, посвятить свою жизнь семье, которая выбросит тебя, как только станешь ей неудобен.

Войдя в комнату отца, она обнаружила, что тот чем-то занят у кухонного стола и ругается себе под нос.

Вспомнилось дурацкое свидание, на котором ее спросили, не бывает ли ей одиноко.

Поддавшись порыву, она вышла обратно в холл и отправила сообщение Логану:

Хочешь, вместе навестим папу перед ужином?

Могу приехать к шести. Нормально?

Отлично.

Логан приехал через час. Сначала бабá вел себя хорошо. Пожал ему руку и предложил присесть. А Самире важно, как радушный хозяин, сказал:

– Приготовь гостю чаю.

Потом он начал расспрашивать Логана о здоровье его матери, и Самира поняла – они его теряют. Но Логан подыграл отцу, постарался правильно ответить на вопросы и ничем не выдать, что что-то идет не так.

За чаем Самира шепнула Логану:

– Скоро уже пойдем.

– Все в порядке. За меня не беспокойся.

Сердце ее переполнилось благодарностью.

– Как работа? – спросил бабá Логана по-арабски, Самира перевела.

– Хорошо, все хорошо, – дружелюбно закивал тот.

– А брат с женой? Как они поживают? – вдруг ледяным тоном осведомился бабá.

Самира в панике собрала со стола чашки и отнесла в раковину.

– Нам пора, – сказала она Логану.

– Что он говорит?

– Думает, ты мой бывший.

– Ты, наверно, гордишься тем, как обращался с Самирой? – дрожащим от ярости голосом продолжал бабá. – Позволил бы брату так обращаться с его женой? А?

Самира схватила сумочку и махнула Логану на дверь, тот же застыл на месте, не сводя глаз с отца.

– Она теперь как прокаженная, вся вина пала на ее голову. Шлюхин сын! – Бабá тоже встал. – Ты ей руку сломал, животное!

Самира бросилась к нему, попыталась усадить обратно, но отец схватил со столика часы.

Логан успел поймать его руку. Удержал за запястье и отобрал часы.

– Позови кого-нибудь, – мрачно сказал он, отступая, чтобы бабá не пнул его в ногу.

Через час они уже были дома. Логан обнимал Самиру, и она не стала рассказывать, что бабá уже поднимал на нее руку. И не один раз. Она никому об этом не говорила, даже медсестре. Иначе еще станут постоянно накачивать его успокоительными.

А она этого не хотела. Не то ей не удалось бы побыть с бабá еще немного.

Сейчас, кроме вспышек ярости, у него случались и моменты просветления. Ясности и красоты. Пускай всего на пару минут, но из него проглядывал прежний бабá, говорил ласково:

– Помнишь, как я учил тебя играть в тавлю?[40] А ты жулила, негодница?

Эти проблески в заволакивавшем его сознание тумане дорогого стоили. В такие моменты, когда он звал ее «йа бинти», Самира понимала, что отвоевала его. Его любовь к ней. И свою былую любовь к себе.

* * *

Когда врач позвонил, чтобы сообщить новости, она ушла с работы. Но домой не поехала, не хотелось сидеть одной в саду, когда душа так и пела. Самира решила поехать к баба́.

Оказалось, его навещали мама и Руба. Отец с пустыми руками молча сидел на стуле.

Самира порылась в шкафу, заглянула в холодильник.

– Что ты делаешь? – фыркнула мама.

– Ничего. Ничего.

Мисбаха нашлась в ящике для посуды. Самира подошла к баба́ и сунула ему в руку четки. Тот удивленно вскинул на нее глаза.

– Привет, бабá. Салямтак.

– Привет, мисс.

Она погладила его по руке.

– Сначала объясни, что мне делать с этими симпатичными штучками? – с любопытством спросил он, сжимая в горсти светлые бусины.

Сердце у нее сжалось. И это тоже?

– Ты еще похудела, – заметила Руба.

Бабá стал перебирать четки более уверенно.

– Нас пригласили к Лене на беби-шауэр, – добавила сестра.

– Пойдешь?

– И какой предлог мне придумать?

– Чтобы не ходить на бэби-шауэр третьей жены моего бывшего мужа? Даже не знаю. Может, что он дерьмово со мной обращался?

– Он был вправе с тобой развестись, – устало перебила мама. – Однажды тебе придется это признать.

– Может, он и руку мне сломать был вправе?

– Знаешь что? – накинулась на нее Руба. – Все и так тебя жалеют, поняла? Каждый раз, когда я беременела, бабá просил не обсуждать это при тебе. Мне приходилось скрывать свою радость, чтобы ты не расстроилась.

– Ах, бедняжка…

– Вот всегда ты так! Со своим сарказмом. Честно говоря, ты сама должна была предложить ему уйти. У мужчины есть право хотеть детей.

– Так я тоже их хотела. Может, это у него были проблемы.

– Самира, хватит.

– Я серьезно. Это же очевидно.

– Нельзя так говорить о мужчинах, – снова вмешалась мама.

– Но это правда. Его вторая жена так и не забеременела. И с Леной у него много лет не было детей. Может, он наконец сходил подлечился.

Мама с Рубой переглянулись и закатили глаза.