Позади вас – море

И Самира, не выдержав, заговорила, раскрыла перед ними свою счастливую тайну, словно ленточку развернула.

– Я беременна.

Слова сорвались в воздух, как прозрачные хрупкие семена одуванчика. Осели на папином ненавистном журнальном столике, повисли между ней и мамой с Рубой.

– Ты шутишь, – протянула сестра.

– Шесть недель.

– От кого? – ахнула мама.

– Ты его не знаешь.

Воцарилось молчание. А потом мама встала, перегнулась через столик и ударила ее по щеке.

Вот тогда бабá и взорвался.

* * *

Логан приехал в больницу, в которую доставили отца.

Там, в приемном покое, она ему и сказала. За их спинами сновали врачи, проверявшие, не случилось ли у баба́ инсульта: сначала он в гневе вступился за Самиру, а потом рухнул на пол.

– Это точно? – Логан схватил ее за плечи. – Ты была у врача?

– Да. Вчера. Сегодня он позвонил и подтвердил.

– Но почему ты сразу не сказала? Когда только заподозрила?

– Я… я думала, у меня просто почему-то сбился цикл. Ты должен понять. У меня всю жизнь не получалось забеременеть.

Глаза у Логана затуманились, он взял в ладони ее лицо.

– Жаль, что пришлось сказать тебе в таком ужасном месте. И я ничего от тебя не жду. Честно.

– Женщина, ты выйдешь за меня замуж.

– Логан!

– Да!

Она покачала головой.

– Я не могу думать об этом, пока папа там лежит.

Он кивнул, взял ее за руку и повел обратно в комнату ожидания. Они устроились в углу длинного дивана. Сидевшие возле автомата с напитками мать, сестра и шурин уставились на Логана так, словно в комнату вползла змея. Он же, не желая смотреть на них, откинулся на спинку дивана, но руку Самиры не выпустил.

Оказалось, у баба́ случился микроинсульт, но МРТ показала кровоизлияние в мозг. В полночь медсестра посоветовала им ехать домой, сказав, что в ближайшее время он не очнется.

Однако бабá не очнулся и назавтра, и во всю следующую неделю.

Самира была при нем практически неотрывно, только раз в неделю ходила к гинекологу – первая беременность в сорок требовала тщательного наблюдения. Через месяц врачи убедили ее, что баба́ лучше перевести в хоспис. Счет шел на дни, в лучшем случае на недели. Руба была против, но Самира недавно оформила официальное опекунство. Мама с ней не разговаривала.

Как-то раз, навещая отца в хосписе, она увидела семью, выходившую из палаты другого пациента. Вид у всех был такой, будто их только что сняли с креста, – наверное, прощались. Один из мужчин держал на руках новорожденного малыша.

Сидя у постели отца, следя глазами за тем, как поднимается и опускается его грудная клетка, Самира вдруг поняла, что ее ребенок никогда не познакомится с дедушкой.

Даже такую простую вещь у нее украли.

Бабá еще жил, но с каждым днем становился все слабее.

– Это может случиться в любой момент, – сказала медсестра в хосписе. – Он без сознания, но вы все равно с ним разговаривайте. Он вас слышит.

Самира сидела у кровати, перебирала бусины антистресс и рассказывала баба́ про ребенка. Как ей страшно, и как она счастлива. Клялась, что никому не позволит снова разрушить ей жизнь. Не в этот раз.

Логан вместе с ней ходил к врачу, и как-то раз тот приложил стетоскоп к ее еще плоскому животу.

– О, может быть, нам дадут послушать, как бьется сердце, – обрадовался Логан.

Он, конечно же, знал, как все это происходит. Это ведь был не первый его ребенок.

Но с Самирой все это происходило в первый раз. И с каждым днем она все больше и больше позволяла себе радоваться. Верить в свое счастье.

Логан не отставал от нее со свадьбой.

– Ты просто не хочешь, чтобы мой грузовик торчал перед твоим модным домом, – шутил он.

Но не давил. А Самира чувствовала, что теперь, когда она беременна, бабá постепенно угасает, а на работе по-прежнему нет ни минуты покоя, настало время лечь на воду и поверить, что эта непрочная поверхность может тебя удержать. Даже перенести на огромное расстояние.

Однажды, когда они с Логаном рассматривали в магазине детские книжки, Самира взглянула на него. Долго смотрела, как он листает страницы, разглядывает рисунки, качает головой, и вдруг подумала, как прекрасно будет не просто иметь ребенка, а родить его от Логана.

Сопровождение тела Маркус Саламе

Бабá умер во вторник, но Маркус узнал об этом только в четверг. Он, конечно, уже лет пять не показывался в родительском доме, но соседи все же вспомнили, что у старого ворчуна, говорившего с арабским акцентом, был сын коп, и оставили в участке сообщение: «Ваш отец уже пару дней не выходил из дома. На газоне скопилась куча газет».

Старый ключ к замку не подошел. Видно, бабá не шутил, когда сказал:

– С меня довольно тебя и твоей сестры.

Пришлось пнуть по двери ботинком, и петли завизжали, ослабляя хватку. После второго удара дверь рухнула, и Маркус, как завоеватель, вошел внутрь.