Поздняя греческая проза

Вот какой приятный словесный пир предлагает вам Афиней, который с таким удивительным искусством строит свой рассказ. Распаляясь от собственного красноречия и становясь все искусней и искусней, как ораторы в Афинах, он прыжками перескакивает от одной части книги к другой.

I, 15-16 [Об умеренности героев Гомера]

15. Гомер видел, что скромность есть добродетель, более всех прочих подобающая юношам, и что она, подобно предводителю хора, гармонично сочетает между собою все хорошие качества. Он хотел привить ее людям с ранних лет на всю жизнь, чтобы они тратили свой досуг и рвение на добрые дела и были щедры и готовы оказать друг другу услугу. Поэтому он всем своим героям приписал умеренность и довольство малым. Поэт считал, что самыми сильными являются потребность в пище и питье и получаемое от них удовольствие, а люди, соблюдающие умеренность в еде, скромны и воздержны также и во всем прочем. И потому жизнь простую и неприхотливую ведут у него все: цари и простолюдины, юноши и старцы... Даже самим царям не подают у Гомера ни кушаний, запеченных в фиговом листе, ни кандила[454], ни печенья на меду; они едят только такую пищу, от которой становятся здоровее душой и телом. Сам Агамемнон подносит Аяксу после единоборства хребет быка как почетный дар[455]. И Нестора, уже старца, и Феникса угощают жареным мясом[456]. Так поэт отвращает и нас от неумеренных желаний. Менелай, справляя свадьбу детей, подает Телемаху

бычатины жареной кус, из почетной
Собственной части его отделивши своею рукою[457]

.

А Нестору, который у моря приносит в жертву Посейдону быков, помогают только самые любимые родные сыновья[458], хотя и был он царем и много имел подданных. В самом деле, жертва, принесенная с помощью самых близких и самых преданных людей, благочестивее и угоднее богам. Даже женихи, уж на что были наглы и неумеренны в наслаждениях, все же не ели, как показывает Гомер, ни рыбы, ни птицы, ни пирогов на меду. Поэт изо всех сил избегает говорить об ухищрениях поварского искусства, о кушаньях, которые по словам Менандра, распаляют похоть, о блюде, именуемом у многих писателей "горшок для развратников" (его приготовление особенно хлопотно, как утверждает, Хрисипп).

16. По рассказу поэта, Приам упрекает сыновей за то, что они истребляют скот, вопреки обычаю:

Эти презренные хищники коз и агнцев народных[459]

.

А Филохор сообщает в своей "Истории", что и в Афинах запрещалось есть еще ни разу не стриженного барана, если в том году приплод овец был недостаточен.

Гомер называет Геллеспонт "богатым рыбой"[460], изображает феакийцев отличными мореходами, знает, что на Итаке много гаваней, а у близлежащих островов во множестве водится рыба и дикая птица. Одним из залогов благоденствия он считает обилие рыбы в море. И, однако, никто у него ни рыбы, ни птицы не ест.

Никому не подают и фруктов, хотя было их немало, и поэт с удовольствием о них упоминает и называет "вечно бессмертными":

Груша за грушей, за яблоком яблоко...[461]

и так далее. И никого мы не увидим у Гомера ни увенчанным, ни умащенным миррой, ни курящим благовония. Наоборот, его герои чужды всему этому, он выбирает их прежде всего за их невзыскательность и довольство малым. Даже богам он приписывает простую пищу: нектар и амвросию. И люди у него, воздавая богам почести, жертвуют только то, что обычно едят сами, и не прибегают ни к ладану, ни к к мирре, ни к венкам, чуждаясь подобной роскоши. Поэт показывает, что и простой пищи герои едят немного: он удерживает их от пресыщения, как лучшие врачи:

...когда же
Был удовольствован голод их лакомой пищей...[462]

Одни, утолив голод, тотчас обращаются к гимнастическим упражнениям. Диски и копья доставляют им удовольствие, и, забавляясь, они постигают то, что потом применят в серьезном деле. Другие же слушают кифаредов, которые напевно и мерно повествуют о подвигах героев.

II, 5 [Пьяная выходка молодых сицилийцев]

Тимей из Тавромения говорит, что в Акраганте[463] один дом назывался триерой, и вот по какой причине.

Компания молодых людей как-то раз пьянствовала в этом доме. Разгоряченные вином, они до того одурели, что вообразили себя плывущими на триере и застигнутыми в море жестокой бурей. И до того они обезумели, что стали выбрасывать из дому всю утварь и покрывала: им казалось, что они швыряют все в море, по приказу кормчего разгружая в непогоду корабль. Даже когда собралось много народу и стали растаскивать выброшенные вещи, и тогда еще молодые люди не переставали безумствовать.