Поздняя греческая проза

А Тит возвратился к Антонии, решив на заре стянуть к храму все войско. Но давно уже обрек его господь на сожжение, и настал в круговороте времен роковой день — десятый день месяца лооса, — в который он сожжен был некогда царем вавилонян[14]. На Этот раз огонь загорелся по вине самих иудеев, они были причиной пожара. Дело в том, что, когда Тит отошел, восставшие после короткой передышки снова напали на римлян. Завязалось сражение между защитниками храма и воинами, пытавшимися погасить огонь в наружной части святилища. Те обратили иудеев в бегство и следовали за ними до самого храма. И тут один из воинов, не дожидаясь приказа и не страшась такого деяния, словно по внушению свыше, схватил горящую головню. Товарищ приподнял его, и он бросил головню в золотое окно, через которое с севера открывался доступ в помещения, окружавшие храм. И когда пламя вспыхнуло, столь же горестный крик испустили иудеи, сколь велико было их бедствие, и бросились на защиту храма, не щадя жизни и не жалея сил, ибо гибло то, что они так всегда берегли.

Тит отдыхал после боя в своей палатке, когда кто-то вбежал к нему и сообщил о происшедшем. Тут же вскочив, он поспешил к храму, чтобы остановить огонь. Все военачальники, а за ними разъяренные легионы бросились вослед. Шум и смятение поднялись при беспорядочном движении такого войска. И голосом и Знаками цезарь приказывал сражающимся гасить огонь, но возгласов его они не слыхали, ибо слух их наполнен был более громкими криками, а на движения руки не обращали внимания: одни были увлечены сражением, другие — охвачены гневом. Ни увещания, ни угрозы не могли сдержать стремительный натиск легионов — начальником над всеми была ярость. Сталкиваясь у входов, многие были затоптаны своими же товарищами, а многие падали на раскаленные, все еще дымящиеся развалины галерей и делили горькую участь побея;денных. Сбежавшиеся к храму воины притворялись, будто не слышат приказаний цезаря, и побуждали находившихся впереди бросать огонь внутрь. И не в силах уже были восставшие справиться с пожаром — повсюду их убивали или обращали в бегство. Толпы иудеев, ослабевших и безоружных, были перебиты, и каждый падал там, где его настигали враги. Груда мертвых тел громоздилась вокруг алтаря, кровь потоками лилась по ступеням храма и трупы убитых наверху скатывались вниз.

Видя, что он не в силах сдержать неистовый натиск воинов, а огонь разгорается все сильнее, цезарь вместе с военачальниками вступил внутрь храма. И он осмотрел святая святых и то, что там было, и увиденное им в храме намного превосходило молву, которая шла среди чужестранцев, и по достоинству считалось славой и гордостью иудеев. Пламя не успело проникнуть внутрь и уничтожало окружавшие храм помещения, и Тит справедливо решил, что здание можно еще спасти. Он выбежал наружу и сам начал призывать воинов гасить огонь, а центуриону своих копьеносцев Либералию велел бить ослушников палками. Но ни почтение к цезарю, ни страх перед начальником не могли переселить ярости, ненависти к иудеям и боевого рвения, ставшего еще более безудержным. Многих при этом влекла надежда на добычу — видя, что храм отделан снаружи золотом, они думали, что и внутри он весь наполнен сокровищами. И вот, после того как цезарь выбежал, чтобы сдержать воинов, один из забравшихся внутрь вложил огонь в отверстия для дверных крюков. Когда же изнутри внезапно появилось пламя, цезарь удалился вместе с военачальниками, и никто уже не препятствовал находившимся снаружи раздувать пожар. Так против воли цезаря был предан сожжению храм.

Велика скорбь по творению, которое из всего, что мы видели и о чем слышали, было самым дивным по своему устройству, по величине, по великолепию каждой из частей своих и столь славилось своими святынями. Утешение здесь лишь в том, что все живые существа, все творения рук наших, все места на земле находятся во власти судьбы. И подивиться можно точности, с которой совпало роковое время. Как сказал я уже, до того месяца берегла судьба храм и до того самого дня, в который он некогда был сожжен вавилонянами. От первого его основания, когда он был заложен царем Соломоном, и до нынешнего разрушения во второй год владычества Веспасиана минуло тысяча сто тридцать лет, семь месяцев и пятнадцать дней. А от второго основания его Аггеем во второй год царствования Кира, до взятия при Веспасиане — шестьсот тридцать девять лет и сорок пять дней.