Поздняя греческая проза

Но я все же постараюсь рассказать вам шаг за шагом все, что я претерпел: ведь и больным приносит облегчение, если они могут кому-нибудь рассказать о своих страданиях.

6. Так вот, один из моих знакомых позвал меня на пир и велел гостям собраться как можно скорее; он сильно хвастался тем, какое будет угощение. А что меня касается, то я с детства усерднейшем образом затвердил одно очень важное правило для тех, кто нуждается в пропитании, и сейчас же сказал себе: "У тех, кто приходит первым, и голова в порядке, и место им найдется подходящее". Как только я получил приглашение, я тотчас же приступил к делу как можно скорее.

7. Я горько упрекнул природу за то, что она не создала меня крылатым — с какой легкостью я мог бы тогда помчаться на пир; но тут же мне пришла в голову одна уловка, чтобы поскорее пуститься в путь; я, злополучный, надеялся, что поступаю разумно, а на деле вышло — сильно просчитался. Я недооценил верную службу моих ног; ведь знаю я, что нередко удавалось мне уподобиться крылатым птицам, когда пора было бежать на обед. А тут я задумал превзойти быстротой персидских хвастливых всадников и раздобыть верховую лошадь, чтобы таким образом в приличном виде явиться к тому, кто меня пригласил. Я полагал, что и свой путь ускорю, и гостям покажусь лицом более Значительным.

8. Приняв такое решение — если только это можно назвать решением, а не безрассудством — я не стал просить ни моих знакомых, ни кого-нибудь из граждан одолжить мне коня; я знаю, что они — хозяева неважные, и их лошади вскормлены такой же скудной пищей, как я сам. Поэтому я присмотрел себе в гимнасий на ипподроме коня, искушенного в состязаниях, и вот я, дурак, быстро выбежал из бани, спеша поразить всех моей необычайно быстрой верховой ездой.

9. Я забыл, злополучный, и о том, что не успел поесть, забыл про свой голод, не посчитался со своим самолюбием, и выпросил себе... не коня, а смерть мою; следовало бы, конечно, отправиться в путь, вымывшись, но что уже говорить о мытье! Я проскакал мимо бань, ошалев от восторга, — все прочее казалось мне пустяками, — и гордо помчался вперед.

10. В каком же направлении — клянусь гостеприимною трапезой — свернул я, несчастный, надеясь на угощение и попав в судилище?[715] Впрочем, поначалу все шло к цели, как было задумано, и я летел по дорогам и улицам с такой быстротой, что слышал, как одни сравнивали меня с гиппокентавром[716], другие называли Беллерофонтом, а большинство даже не успевало разглядеть, кто мчится мимо них, и если они обращались ко мне с вопросом, то отвечал я уже кому-то другому. Вот сколь невероятна была скорость моего движения.

11. Однако мне уже давно приходилось слышать, что тех, кому везет, преследует зависть судьбы, а теперь я в этом полностью убедился на собственном опыте; послушайте же, что я претерпел, — я, достойный удивления крылатый всадник, привлекавший к себе взоры всех: оказалось, что перед домом моего гостеприимна стоит жертвенник. Что я говорю? Жертвенник? Это был надгробный памятник, воздвигнутый над моей могилой!

12. Так вот, я очутился уже у цели, уже находился у самых ворот, уже вдыхал запах растопленного сала,. уже несколько критских псов почуяли наше приближение, уже я слышал стук поварских ножей, уже протягивал руку к чашам с вином, уже двигал челюстями и острил зубы, и мне оставалось только возлечь за столом, как вдруг конь, — будто в него ударила молния или его кольнули стрекалом, — промчал меня вокруг жертвенника, словно вокруг меты на ристалище, так что я чуть не отшиб себе левый бок; и обогнул он его так круто и с такой точностью, что я едва не грохнулся оземь.

13. О, если бы это случилось! Ведь упади я на землю, меня бы, конечно, подняли и внесли в дом; а для нас самое лучшее лекарство в болезнях и в любых неприятностях — обильная пища.

А я, не предвидя, что со мной произойдет, вздумал не вовремя показать свое искусство в обращении с лошадьми. И вот понесся я обратно по той же дороге; как хохотали всякие насмешники, как удивлены были все, стоявшие у ворот, и говорить не стоит!

14. Неудержимо мчался я по переулкам; все случившееся со мной было, конечно, карой богов; я умолял встречных о помощи, крича: — Остановитесь, о люди! Будьте человеколюбивы, воспрепятствуйте этому гибельному полету ради чад ваших, ради жен! — Но человеческая помощь была бессильна: чем лучше слышал конь мои вопли, тем больше он ускорял свой бег. Как видно, кони, приученные к состязаниям на ристалище, слыша громкие крики зрителей, напрягают все силы, чтобы бежать как можно быстрее; ибо этот конь, похитив меня, несчастного, носился так долго, что меня застала поздняя ночь, и ни на миг не прекращал он свой полет, так что я окончательно пропустил угощенье.

15. О злосчастная медлительная скорость, о бессмысленная неслыханная быстрота, о скованный бег! Летя, я был пригвожден, торопясь, я был недвижим, я опаздывал, спеша, я стоял на месте, мчась вперед! О многослезный жертвенник, я не в силах назвать тебя многочтимым, о проклятое преддверие, о враждебный людям очаг!