Поздняя греческая проза

245. Сколь мы богаты источниками, можно понять, подсчитав огромное число наших домов: ибо сколько домов, столько водоемов, вернее — в каждом доме их имеется несколько, и даже многие мастерские могут этим похвастаться.

247. Поэтому у нас никогда не бывает побоищ около общественных водоемов из-за того, кому черпать воду первым; а такие неприятности случаются во многих городах, богатых золотом; там бывает давка возле общественных водоемов, рыдания по поводу разбитых кувшинов, драки подле колодцев. А у нас, поскольку у каждого есть свой водоем внутри дома, общественные служат лишь для украшения города.

248. Насколько прозрачна у нас вода, ты можешь легко увидеть, если наполнишь бассейн, а потом прекратишь приток воды; он тебе покажется пустым, настолько ясно сквозь воду просвечивает дно; уж я и не знаю, способно ли это зрелище скорее распалить жажду или утолить ее; оно и манит выпить воды и радует взгляд до того, как ее выпьешь.

. . . . . . . . . .

270. Какой же город достоин сравнения с нашим городом? Он богаче самых древних; иные города он побеждает величиной, другие — благородством, третьи — плодородием своей земли. Если он уступает одному городу строениями, то превосходит его обилием воды, мягкостью зимы, изящным воспитанием жителей и любовью к мудрости, а город, еще больший по размерам[713], он превосходит своей редкостной красотой, эллинской образованностью и искусством речи.

271. Итак, одни города слишком малы, другие, хотя и велики, но чужды Афродите[714]. А здесь богиня, родившая Эрота, излила свое очарование на огромный город, и если ты, покинув его, приедешь в другой, то вспомнишь о нем, а приехав сюда, забудешь тот город, где жил прежде. Поэтому можно простить тех, кто, поддавшись чарам этого города, забудет и о родителях и о родной стране: ведь они увидели город, равного которому нет, и знают, что нигде не найдут ничего подобного ему.

272. Я уплатил свой долг стране, породившей меня, в меру моих сил, но в меньшей мере, чем мне хотелось бы. А на будущее время я смело могу утверждать, что если кто и превзойдет своим искусством эту речь уроженца нашего города, то никто не сможет произнести речи, которая по своим достоинствам сравнялась бы с самим городом.

Декламация XXVIII. О парасите, упустившем обед

Парасит, приглашенный на пир, желая прибыть на место как можно скорее, нанял верховую лошадь в гипподроме и поскакал к дому гостеприимца; перед входом в дом стоял жертвенник, и лошадь, думая, что она должна обогнуть его как мету, обежала вокруг жертвенника и поскакала обратно, унося парасита на себе; он, оставшись без обеда, на следующий день рассказывает о происшедшем.

1. У меня нет сил рассказать вам о том, что я претерпел; я потерял голос — настолько я изнурен голодом, изменила мне и память — я ведь и глаз не сомкнул; да как я мог бы заснуть с пустым брюхом? И все же у меня должны найтись силы бороться с голодом до тех пор, пока я не поведаю вам о моих страданиях — и тогда уже я распрощаюсь с жизнью.

2. Как смогу я жить дальше, я, лишившийся богатейшего угощения? Не лучше ли мне уйти навсегда, чем слушать от других, каким пиршеством они насладились и каких благ пришлось лишиться мне одному? А ведь именно мне следовало первому воспользоваться этими благами и потом рассказывать об этом другим.

3. Всем, кто занимается тем же ремеслом, что и я, кажется, будто смерть следует предпочесть жизни, если им не удается пообедать, а дома, как ни хитри, даже самого необходимого пропитания не раздобудешь; я полагаю, что такие люди, соблюдая благородство, с полным правом презирают смерть; у тех, кому не удается безнаказанно пристроиться к готовой трапезе, следует отнимать и жизнь.

4. А я, злополучный, именно тогда, когда находился уже на верху блаженства (все это искусно устроила для меня богиня Тихэ через моих друзей), был повергнут в бездну несчастья, прямо не знаю каким образом — наверное, надо мной поиздевался какой-то злобный демон; и остался я не евши, словно сидел в осажденном городе, и голод терзал меня с удвоенной силой: ибо я, готовясь к обещанному пиршеству, хорошенько прочистил себя, чтобы лучше воспринять то изобильное угощение, на которое я надеялся; а так как надежды обманули меня, то мне уже нечем утешиться в моей беде. Какое же прибежище от зол остается мне, кроме смерти?

5. Тем труднее мне переносить постигшее меня несчастье, что и винить мне в нем некого, а приходится расплачиваться только за мое собственное неразумие. Не знаю, с чего мне начать сетовать на то, что произошло со мной, тем более что мои же собственные слезы прерывают мои сетования. Начать ли мне с благожелательного приглашения, осчастливившего меня, с предстоявшего мне путешествия или с той торжественной прогулки, которую я, злополучный, проделал, чтобы поскорей поспеть на пир? Или с того злосчастья, которое настигло меня уже на самом пиру, или с моего возвращения в мой темный дом, к погасшему очагу, или с того мучительного голода, который не дает мне даже толково пожаловаться на мою беду?