Поздняя греческая проза

А Иосиф не в силах был дольше притворяться разгневанным — волнение выдало его, и он приказал удалиться присутствующим, чтобы наедине открыться своим братьям. И когда все вышли, он открылся братьям и сказал: — Я хвалю вас за добродетель и за расположение к своему брату и вижу, что вы лучше, чем можно было бы подумать, судя по тому, как поступили вы со мной. А устроил я все это, чтобы испытать, любите ли вы брата, .и понимаю теперь, что не дурные ваши наклонности причинили мне зло, но свершилось это по воле бога, который дает нам теперь наслаждаться благами и даст в будущем, если сохранит к нам милость. Узнав, что отец здоров — а на это я уже не надеялся, — и видя, как относитесь вы к брату, я не буду больше помнить того, в чем вы, видимо, виновны передо мной, и перестану ненавидеть вас за это. Я благодарен вам, ибо вы явились соучастниками божьих замыслов, осуществившихся теперь, и хочу, чтобы и сами вы забыли о прошлом, — радоваться следует вам тогдашнему своему неразумию, имевшему такой исход, а не тяготиться своим проступком и стыдиться его. Не печальтесь о злом умысле против меня, не мучайтесь раскаянием, — ведь то, что вы задумали, не осуществилось. Будьте довольны тем, как устроил все господь, идите к отцу, расскажите ему обо всем, чтобы его не мучила тревога о вас Ведь я лишусь величайшего своего счастья, если он умрет прежде чем предстанет перед моим взором и получит долю в этих благах. Возьмите с собой его, и жен своих, и детей, и всех родных и переселяйтесь сюда, ибо не следует, чтобы самые дорогие мне люди находились вдали, в то время как я пользуюсь благополучием. Ведь целых пять лет продлится еще голод. — Сказав это, Иосиф обнял своих братьев. А те проливали слезы и печалились о своем умысле против него, и казалось им, что милосердие брата является для них тем же возмездием. И затем началось пиршество. Царь нее, услышав, что к Иосифу прибыли братья, сильно обрадовался, словно счастье выпало ему самому, дал им повозки, наполненные хлебом, золото и серебро, чтобы они доставили все это отцу. Еще больше даров — как для отца, так и для каждого из них самих — получили они от брата, и щедрее всех был при этом одарен Вениамин.

Дион Хрисостом

Дион Хрисостом — оратор и философ из вифинского города Прусы. По приказу императора Домициана был изгнан из Италии и Вифинии; в течение многих лет скитался, выступал с речами в разных городах и вел жизнь бедняка. Именно бедность обратила Диона к учению киников. При императоре Нерве Дион получил возможность вернуться из изгнания и при Траяне пользовался почетом.

VII. Звбейская речь, или Охотник

1. Я расскажу о том, что я сам видел, а не о том, что слышал от других. Может быть, к этому побуждает меня не только старческая болтливость — ведь никому не хочется расставаться с тем предметом, о котором зашел разговор; кроме того, к старческой привычке присоединяется еще и привычка человека, много странствовавшего; причина же та, что и старик и путник немало испытали такого, о чем можно вспомнить не без удовольствия. Вот и я расскажу о том, с какими людьми мне довелось встретиться в Элладе — примерно, в ее средней части — и о том, какую жизнь они ведут.

2. Однажды в конце лета мне пришлось плыть с Хиоса с несколькими рыбаками на маленьком челночке; но так как разразилась буря, то нам с величайшим трудом едва-едва удалось спастись на берегу Эвбеи, изрезанной заливами; наш челнок, который рыбаки направили к суровому подножию береговых скал, разбился, а сами рыбаки пошли к искателям пурпурных ракушек; их корабль стоял на якоре в заливе, огражденном выступавшей вперед скалой; рыбаки намеревались остаться там и помочь искателям ракушек в их работе.

3. Оставшись один и не зная, в каком городе мне искать пристанища, я побрел наудачу вдоль морского берега, надеясь увидеть какое-нибудь судно, либо проходящее мимо, либо стоящее на якоре. Я шел довольно долго и никого не встретил, но наткнулся на оленя, который, по-видимому, только что упал с прибрежной скалы прямо в полосу прибоя; волны хлестали его, но он еще дышал. Вскоре сквозь шум прибоя мне послышался где-то вверху лай собак; (4.) с большим трудом я взобрался наверх и тут-то увидал собак, бегавших в недоумении то туда, то сюда — очевидно, гонимый ими олень спрыгнул со скалы; а вскоре я увидел и мужчину, судя по внешнему виду и по одежде, — охотника; лицо его, с длинной бородой, дышало здоровьем, а волосы он носил не так безобразно по-деревенски, как, по словам Гомера, носили их эвбейцы, пришедшие под Трою; Гомер, как мне кажется, высмеивает их за это — ведь другие ахейцы, как он говорит, выглядели пристойно, а эти отпускали волосы только на затылке[24].