Под пальмой на песке горячем
Глядим в прозрачную волну,
Бросаем жемчуг в глубину
И рыбок весело дурачим.
Розовоперые стада
Проходят облаком под нами,
И обзывает без стыда
Нас глупый попугай лгунами.
Маори, марево морей,
Цветок из царства голубого,
В бумажных дебрях букварей
Не уместившееся слово – —
Лагуны светлые твои,
Твои коралловые тени,
Твои зеркальные ручьи
И соловьиные сирени, —
Я упраздняю навсегда
Все таможни и все границы,
Одна воздушная среда
Для человека и для птицы,
Мой мир веселый – отдаю
Всему крылатому народу, —
Поэт беспаспортный, пою
Одну любовь, одну свободу.
Ева
Склонясь над скважиной замочной,
Он подает условный знак, —
Рукой нечистой и порочной
Указывает на чердак.
Я вижу – ангел золоченый
Над ветхим ложем голубым
С улыбкой нежной и смущенной
В вечерний отлетает дым.
За ним струится полог пыльный,
Весь в ржавых пятнах иль в крови,
Отягощенный мглой обильной,
Былыми вздохами любви.
И на постели полосатой,
На беспружинном тюфяке
Адам ладонью грубоватой
Проводит по своей щеке.
А рядом, вырастая слева,
Лишь дуновение вчера,
Как утренняя роза, Ева
Выходит из его ребра.
Еще не омраченным взором
Глядит на мужа своего,
На рай запущенный, в котором
Дремотно дышит божество.
Освобожденья от другого,
Освобожденья от себя,
От мертвого и от живого,
От всех, что были до тебя,
От всех, что будут неизбежно,
Что позовут, подстерегут,
От тех, которые не лгут
Иль лгут мучительно и нежно.
У девочки прелестные глаза,
Она умрет, решая уравненья,
Над алгеброй взовьется стрекоза,
В календаре отменят воскресенье.
Все будет так. Чернильное пятно
На розовой тетради побуреет,
Мать в трепете над ним окаменеет,
Потом сосед – – Но, впрочем, все равно…
Опавший лист, скамью сырую
И шум осенний узнаю, —
И молодость мою – вторую —
Как прежде, ветру отдаю.
Туман и ночь плывут над садом
Меж двух дорог, меж двух эпох,
Я шлю всему, что дышит рядом,
Любовный иль смертельный вздох.
Во тьме ноябрьской непогоды
Она взлетает не спеша,
Лишь гулким воздухом свободы
Дышать согласная душа.
Как весело он бьет мячом
О землю, твердую от зноя,
Играет ветер над плечом
Матроской легкого покроя.
И чем размашистей удар,
Тем мяч подпрыгивает выше, —
Вот он почти уже на крыше —
Упругий, своевольный шар.
Ударь еще – еще паденьем
Притихший день ошеломи, —
Груз, становящийся виденьем,
Рукой умелой подними.
Пускай за окнами бранится
Жильцов унылая орда, —
Или теперь, иль никогда
Стекло в осколки разлетится.
Пан Юрий