Поздний гость. Стихотворения и поэмы

На пыльной площади парад,
Все улицы полны народа, —
Весенний ветер и свобода
В пустынный удалились сад.

Там полдень в синеве прохлады

Горстями солнце раздает,
Он весь щебечет и поет
От карусели до эстрады.

Он мачту белую свою

Украсил флагом горделивым,
Он, как разбитую ладью,
Качает утлую скамью
С каким-то пьяницей счастливым.

И вдруг подхваченный волной,

Слегка скрипя на поворотах,
Сад уплывает в мир иной,
Лежащий на иных широтах.

И, различимые едва,

Земли невидимой предтечи,
Дымятся, как большие свечи,
На горизонте острова.

Предчувствуя их приближенье,

Бродяга открывает глаз;
Его смущает, в первый раз,
Морское головокруженье.

Мир непривычно изменен,

Ветвистый мрак струится рядом —
Над медленно-шумящим садом
Таинственный проходит сон.

1944

ФРЕГАТ

На рынке, пестром и крылатом,
Где в синем воздухе весны
Торгуют луком и салатом
И наскоро пекут блины, —

Цветя багдадскими коврами,

С отметкой паспортной — пират, —
Стоит, обточенный ветрами,
Сорокапушечный фрегат.

И, скаля солнечные зубы

(Их каждый был бы рад украсть),
Матросы весело и грубо
Поносят городскую власть.

Пожарные на них взирают

Недружелюбно, искоса,
Зевак прохожих оттирают,
Вылавливают голоса, —

И, овладев пространством голым

Между молочной и мясной,
Развязной черни площадной
Грозят жестоким протоколом —

И, в первый раз за много лет,

Над этим морем говорливым
Седой непризнанный поэт
Почувствовал себя счастливым.

Прельщенный буйной небылицей,

Он из чердачного окна
Не камнем падает, но птицей
Летит в гнездо свое для сна.

1944

* * *

Под вечерок, с женой поджарой,
Банкир гуляет напролом, —
На перекрестке ангел старый
Их робко трогает крылом.

И удивленная немного

Павлинье-радужным пером,
Жена отщелкивает строго:
— Бунтовщикам не подаем.

— Вы верить в Бога не хотели,

— Теченье нарушали сфер,
— Как глобус землю вы вертели,
— Ниспровергали и свистели, —
— Вы в ночь, мятежный Люцифер,
— Падучим камнем отлетели.

И муж промямлил кое-как:

— Вы стали тут чернорабочим,
— Вы голодаете. А впрочем —
Он протянул ему пятак.

Они отходят шагом праздным,

Нарядной обувью стуча,
И в небе мутно-безобразном
Не видят узкого луча.

А вдоль домов уже несется,

Весь в клочьях пены, жеребец, —
Он черной бурей к ним дорвется,
Он их настигнет наконец.

Он туго-кованным копытом

Хрустящий череп обожжет, —
Он задыхается. Он ржет
О мире грозном, но забытом.

1944

* * *