Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1

Как бы то ни было, после «Падения Берлина» война стала Сталину откровенно неинтересна. Об этом красноречиво свидетельствует статистика. Если в первые послевоенные годы война занимала одно из ключевых мест в литературе, то в 1949–1952 годах три московских «толстых» журнала напечатали всего одиннадцать произведений о войне – в среднем по одному за год в каждом журнале; да и то четыре из них – «Белая береза», «Большое искусство», «Семья Рубанюк», «Большая дорога» – представляли собой вторые или третьи книги ранее печатавшихся произведений. К примеру, в «Новом мире» за 1950 год не появилось ни одного произведения о войне[244]. Зато в конце 1950‐х годов, после ХХ съезда, появляются романы Константина Симонова и «лейтенантская проза» Виктора Астафьева, Григория Бакланова, Юрия Бондарева, Василя Быкова, Константина Воробьева, прямо обращенная к опыту войны. Подобная же картина наблюдалась в кино: в 1946 году вышло девять фильмов о войне, в 1947‐м – семь, в 1949‐м – пять, в 1950‐м – три, в последующие четыре года – ни одного, до «Бессмертного гарнизона» по сценарию К. Симонова (1955 год)[245]. Юрий Ханютин объяснял это исчерпанностью «художественно-документального фильма»: «Кинематограф 1946–53 годов сказал про войну все, что он мог сказать в сложившихся условиях»[246]. Зато во второй половине 1950‐х – начале 1960‐х годов создается классика советского «военного кино» – «Солдаты», «Дом, в котором я живу», «Летят журавли», «Судьба человека», «Баллада о солдате», «Иваново детство», «Живые и мертвые».

Фабрикация опыта: «Штурм Берлина»

Накануне первой годовщины Победы журнал «Огонек» обратился к главным героям войны – маршалам и адмиралам, руководившим крупнейшими сражениями, – с просьбой написать о самом значительном для них событии войны. Среди шестнадцати авторов были Василевский, Жуков, Чуйков, Говоров, Толбухин, Баграмян, Конев, Малиновский, Рокоссовский и др. И хотя все они написали о победных операциях, Отдел пропаганды ЦК всю подборку забраковал: «Недостаток этих материалов, – писал в докладной записке начальник Агитпропа Георгий Александров, – в том, что авторам не удалось воссоздать целостную картину важнейших этапов Отечественной войны ‹…›. Тем самым в этих статьях не раскрывается единый стратегический замысел Верховного Главнокомандования»[247].

Иначе говоря, мастер-нарратив о войне должен был выглядеть таким, каким он был явлен в «художественно-документальном фильме» о войне. Он должен был раскрываться перед читателем как цепь «сталинских ударов». В мае 1946 года этого образца для мемуаров еще не существовало. Главный редактор «Огонька» Алексей Сурков был проинформирован о решении Агитпропа ЦК. Тогда же он с группой писателей занялся работой над «правильными» мемуарами фронтовиков. Материалом была взята самая победная операция – последний «сталинский удар» – штурм Берлина. Огромное, альбомного размера, почти 500-страничное подарочное издание «Штурм Берлина: Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин» на мелованной бумаге, со множеством вклеек (в том числе цветных) и иллюстраций, вышло в 1948 году в Воениздате. В книгу вошли тексты (в основном мемуарного характера) двухсот авторов.

Издание это интересно тем, что представляет якобы спонтанный мемуарный материал, но вместе с тем уже упорядоченный, «воссоздающий целостную картину». Соответственно, материал рассортирован по восьми разделам, «раскрывающим единый стратегический замысел Верховного Главнокомандования»: «На Одерских плацдармах», «Прорыв», «В предместьях и на окраинах Берлина», «Форсирование Шпрее», «В стальных клещах наших войск», «В центральных кварталах», «Взятие Рейхстага», «Капитуляция Берлина». Военная операция приобрела ту сюжетность, которой недоставало войне с ее непредсказуемостью и динамикой. При этом вошедшие в книгу тексты могли бы с легкостью быть перетасованы в любом порядке, поскольку рассказывают практически об одних и тех же событиях. Совершенно при этом не важно, на каких именно улицах в центре или в предместье, в жилом доме или в Рейхстаге они происходят. Каждый рассказ начинается с постановки задачи, воспламеняющей сердца бойцов, далее следует описание сложности ее выполнения, ожесточенного сопротивления противника, героического напора советских войск, упоминание о жертвах, а завершаются эти воспоминания рассказом о гибели или сдаче противника в плен.

Авторы сделали все для придания аутентичности вошедшим в книгу материалам (здесь в качестве вклеек можно найти рукописные советские листовки, рисунки и «документальные зарисовки» участников боев, а на форзаце воспроизведены надписи, сделанные советскими воинами на стенах Рейхстага). Но чем больше стараются авторы, тем труднее признать эти материалы подлинными. Это скорее созданные постфактум полуфабрикаты для полезной истории, сохранившие все следы литературной обработки и явной фабрикации. Во Вступлении сообщается, что