Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1

Званцев. Она непознаваема. Вы есть вы, а я есть я. У нас седеют волосы, мы стареем. Но мы остаемся каждый самим собой. Это неизменно, это не поддается изучению. Какою мерою можете вы измерить мое личное «я», которое всегда было моим, лично моим!

Павлов. Чепуха! Выдумки! Всё вы это выдумали. Кто вы такой? Кто вы такой? С какого возраста вы себя помните?

Званцев. Ну… лет с трех, четырех…

Павлов. A до этих четырех лет где вы были? Где было ваше личное «я»? Не знаете?.. Была только почва, полученная по наследству, и ваше «я» сложилось постепенно. В результате влияния внешней среды. Душа!.. Вздор! Гиря, болтающаяся в ногах у науки. И чем скорее мы ее отбросим, тем лучше!

Фактически Павлов повторяет здесь лысенковское: «В Советском Союзе люди не родятся… Родятся организмы», тогда как реальный Павлов был ближе к Званцеву, чем к советизированному материалисту-мичуринцу Павлову, который в фильме Рошаля похож больше на Лысенко, чем на себя самого. Как бы то ни было, все враги «передовой науки» представлены в этих картинах мракобесами. Таковы, например, враги хирурга Пирогова в фильме о нем Григория Козинцева. «Вредные материалистические доктрины профессора Пирогова производят гибельное, развращающее действие на умы молодежи. Созданный им анатомический институт служит делу неверия в промысел всевышнего. Материализм во всей его кощунственной всеразрушающей и дикой силе вторгается в святилище науки», – жалуются на него лейб-медику его враги.

Чем бы ни занимались персонажи-ученые из послевоенных биографических картин, они всякий раз воспроизводят достижения лысенковской агробиологии. Так, оказывается, что теория почвы Докучаева основана на том, что почва – это продукт среды, в том числе и деятельности человека. «Черноземы, как и всякая почва, – доказывает Докучаев, – это не горные породы и не химические соединения, а естественно-историческая среда, имеющая определенное строение, самостоятельное существование и собственные жизненные процессы. Эти процессы вызываются совокупной деятельностью растений, организмов, климата, горных пород, рельефа и возраста страны; чернозем, как и всякая другая почва, есть результат этой деятельности».

Задача науки – направить эту деятельность в нужное русло с тем, чтобы она воспроизводилась в будущем. Это изменит природу растений (Мичурин), плодородность почвы (Докучаев), физиологию человека (Павлов). Природа подвластна человеку. И если что-то кажется в ней враждебным и непознаваемым – это лишь предрассудки. Мичурин объясняет гостям с Урала, Сибири, Дальнего Востока, убежденным в том, что у них «суровая, жестокая природа», что «природа ни жестока, ни добра. Закон ее безличен. Для нее змея, лиса, паук, холерная бацилла – одна цена. Мы не должны ждать милостей от природы. Взять их у нее – вот наша задача». Ту же мысль повторяет Докучаев: на сетования купца во время бури о том, что «в природе зло», он отвечает: «Глупости! Нет в природе ни зла, ни добра. Все эти бури, засухи, суховеи лишь кажутся злом. Не умеем ими владеть! А стоит их изучить, научиться управлять ими, и они будут работать нам на пользу». Итак, в Лысенко отчасти превратился не только Мичурин, но и Жуковский, и Павлов, и Докучаев и др.

Протолысенко: Мичуринская мифология

Превратившись в метафору-прообраз Лысенко, Мичурин хотя и потерял собственную биографию, но обрел новую. Она интересна как образцовый миф ученого из народа, созданный в позднем сталинизме и сохранившийся в советской культуре в последующие десятилетия. Биография Мичурина, которая содержала целый набор агробиологических идей и чудес, тщательно адаптировалась для всех возрастных категорий.

Так, детям дошкольного возраста предназначалась серия книг «Рассказы о том, что тебя окружает» классиков детской научно-популярной литературы младшего брата Самуила Маршака Михаила Ильина и его жены Елены Сегал. Третья книга их «Азбуки природы» содержала биографию Мичурина, рассчитанную на самых маленьких[1027]. Она была рассказана как чистая сказка.