Пожалейте читателя. Как писать хорошо

В тексте работы Воннегут приводит схемы нескольких классических сюжетов (и необычных современных). «Гадкий утенок», «самая простая формула из всех», выглядит как несколько ступенек. «Превращение» Кафки начинается на срединной линии, а затем резко ныряет вниз – и больше никогда не поднимается.

Историю, изложенную в библейской Книге Бытия, он именует «артефактом великолепной формы»:

Начинается она, как почти все другие мифы о творении… с кривой типа «Гадкий утенок» ‹…›. Но полюбуйтесь, что проделывает неизвестный гений-рассказчик, дойдя до верхней ступеньки Книги Бытия ‹…›. Он изгоняет Адама и Еву из той совершенной вселенной, которую он только что сам создал для своей аудитории.

Воннегут завершает свою работу следующими броскими утверждениями:

Графический метод, представленный выше, позволяет извлечь на поверхность скелет любой истории, в результате чего ее – уже в качестве скелета – можно изучать и обсуждать с некоторой долей объективности ‹…›.

Питаю надежды, что подобного рода литературные скелеты заинтересуют антропологов, которые привыкли работать с голыми костями.

Имеется и приложение: «Простые скелеты 17 историй, взятых из весьма разнообразных источников»[419]. Это схемы, набросанные на дешевой бледно-зеленой миллиметровке. Выглядят они очень забавно: может даже показаться, что автор дипломной работы издевается над нами.

Воннегут снова попытался убедить антропологов, что формы историй столь же увлекательные и достойные изучения артефакты, сколь любые другие объекты культуры. Но факультет антропологии Чикагского университета отверг его дипломную работу. Снова.

Еще бы не отвергнуть! Половину текста занимает перепечатка чужого рассказа. Язык – неформальный и ненаучный. Последняя строчка – великолепный пример типично воннегутовского остроумия. Хоть он и задает провокационные вопросы о культурном значении историй (в частности, интересуется, почему в 1950-е гг. редакторы так настаивали, чтобы в начале рассказа персонажи находились «в комфортных обстоятельствах» и «в конце пребывали в еще более комфортных»), работа, скорее, показывает формы сюжетных схем, нежели доказывает, почему эти формы являют собой антропологические артефакты.

Получив второй отказ, он откликнулся на него так: «Пусть катятся к едрене фе-е-ене»[420].

В то же самое время он преподавал в Айове те же самые свои представления о рассказывании историй. Боб Лерман вспоминает: «На занятиях Курт очень раздражал некоторых студентов, сводя всякий художественный текст к диаграмме. “Затащите героя в какую-нибудь переделку. А потом вытащите его оттуда! – говаривал он. – Человек свалился в житейскую яму – вот вам и сюжет!”»[421]

А потом удача посетила самого Воннегута. Наступило время стремительного взлета. Он получил широкое признание. Через шесть лет после того, как Чикагский университет отверг его дипломную работу, в том же учебном заведении сочли, что «Колыбель для кошки» вполне может считаться таковой – и в 1971 г. вручили автору «почетный» диплом.

В дальнейшем он часто читал лекции о сюжетных схемах историй, рисуя их почти как в своей дипломной работе, только вживую, лично, на доске.

Вот она, самая настоящая история успеха. Остается добавить, что одна из этих лекций, построенная на основе отвергнутой дипломной работы, невероятно увлекательная и информативная, сегодня доступна всем желающим благодаря YouTube.

Воннегута уже нет с нами. Но голые кости его дипломной работы продолжают жить.

Конец истории.

В ней есть всё – и желание, и разочарование, и конфликт, и неожиданность, и триумф.

~

Но давайте вернемся к тому месту, где судьба персонажа претерпевает решительный сдвиг. Этот поворотный момент (кульминация) может быть внутренним: скажем, персонаж изменяет свое мнение или осознаёт что-то важное. Он может быть и внешним: происходит нечто такое, что заставляет конфликт достичь апогея. Он может обладать и обоими качествами: персонаж узнаёт что-то или мысленно принимает какое-то решение, а затем действует в соответствии с этим.

В романе «Дай вам бог здоровья, доктор Розуотер» Чарли, друг Элиота Розуотера, расспрашивает его, подозревая, что доктор спятил. Уборщик Ноис Финнерти подметает неподалеку и подслушивает этот разговор.