Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Вдруг Ноис Финнерти заговорил:

– Да он ничего не слышит, у него в голове только «щелк», «щелк», и все. – Ноис подошел поближе к Элиоту, чтобы всмотреться в него как следует.

‹…›

– Только этот «щелк» он и слышит, понятно? Щелк-щелк, и все, поняли?

– Что ты плетешь, чертов сын? – спросил Чарли.

– В тюрьме привыкаешь слушать, щелкнуло или нет.

– Да мы же не в тюрьме.

– Это не только в тюрьме бывает. Но в тюрьме привыкаешь прислушиваться куда больше, тем более с годами. ‹…› Вот узнаешь человека насквозь, видишь, чувствуешь, что-то его мучает, а что именно, ты, может, так никогда и не узнаешь. Но от этого-то он и ведет себя так, он и выглядит так, да у него и в глазах что-то кроется, тайны какие-то, что ли. Ты ему скажешь: «Спокойно, спокойно, не надо, успокойся», или же спросишь: «Чего же ты опять глупостей наделал, разве не знаешь, что тебя всё равно поймают, всё равно попадешь в беду?» Скажешь, а сам знаешь, что зря говоришь, зря его уговариваешь, ты же сам понимаешь – сидит в нем то, что им командует. Оно ему скажет: «Прыгай!» – он и прыгнет, скажет: «Воруй!» – он сворует, скажет: «Плачь!» – он заплачет. Конечно, может, он вдруг помрет молодым или жизнь у него пойдет, как он сам захочет. Тогда вся эта механика в нем постепенно кончится. А вот работаешь в тюремной прачечной рядом с человеком, двадцать лет его знаешь – и вдруг услышишь, как в нем что-то щелкнуло. Обернешься к нему, смотришь – а он перестал работать. Стоит спокойно. Вид у него отупелый. Он весь затих. Заглянешь ему в глаза – а там ничего нет, никаких секретов. Он даже сразу не скажет, как его звать. Опять примется за работу, только он уже стал совсем другим, никогда прежним не будет. То, что у него внутри сидело, испортилось – завод остановился навсегда. Конец, конец. И весь тот кусок жизни, когда человек вытворял бог знает что, с ума сходил, – всё это кончилось[422].

Этот «щелк» – очень удачный термин для внутреннего поворотного момента.

К примеру, Пол, главный герой «Механического пианино», попадает в тюрьму, а в соседней камере оказывается его соперник по службе (которого прочат на ту же должность, что и его). Пол ощущает «странное чувство», в котором ему не сразу удается разобраться:

Впервые за всю его упорядоченную жизнь Пол оказался в беде вместе с другим человеческим существом[423].

Внешний поворотный момент, заодно выполняющий потрясающую аналитическую роль, возникает несколькими страницами позже: