Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Приманка в сочетании с подменой ожидаемой развязки – один из приемов, используемых Воннегутом. Тут имеет смысл обратиться к приведенному в прошлой главе примеру разбиения на абзацы из романа «Фокус-покус». Первая фраза – о расследовании личной жизни повествователя – настраивает вас на ожидание каких-то пикантных подробностей. Потом текст заманивает вас всё дальше. Подобно сыщику, о котором идет речь, вы предполагаете, что повествователь занимался любовью с женщиной-архитектором на чердаке, который он ей показывал. Но абзац кончается словами: «Ничего подобного».

Эта фраза поневоле останавливает взгляд. И вселяет в нас некоторое разочарование.

Но тут же – подмена развязки, соль шутки: «Любовью мы занимались поближе к вечеру…» Великолепно-скандальное начало абзаца, подчеркивающее деталь фабулы и создающее комический эффект.

А вот более изощренная ловушка, и строк в ней намного больше. В романе «Дай вам бог здоровья, мистер Розуотер» есть сцена, где главный герой Элиот Розуотер в очередной раз беседует со своим отцом-сенатором:

– Знаешь, – сказал Элиот, – Килгор Траут однажды написал целую книгу про страну, где люди боролись с запахами. Это было всенародное дело. Там у них больше не с чем было бороться – не было ни эпидемий, ни преступлений, ни войн. Вот они и стали бороться с запахами.

‹…›

– В этой стране, – рассказывал Элиот, – было множество огромных исследовательских институтов, где решалась проблема с запахами. ‹…› Но тут герой романа, он же диктатор этой страны, сделал изумительное научное открытие, даже не будучи ученым, и все исследования оказались излишними. Он проник в самую суть этой проблемы.

– Ага, – сказал сенатор. Он ненавидел произведения Килгора Траута, и ему было стыдно за сына. – Наверное, он нашел универсальный состав, изничтожавший любой запах? – предположил он, чтобы побудить сына поскорей досказать эту историю.

– О нет, – сказал Элиот. – Ведь герой был диктатором в своей стране. Он просто изничтожил все носы[544].

~

Речь идет не только о таком конструировании шуток. Все воннегутовские произведения пронизаны юмором – в совсем небольших деталях, единичных строчках и тому подобном. Они позволяют нам как бы бросить взгляд на реальность, преломленную его комической линзой.

Он расчленяет визуальные и лингвистические метафоры, он вовсю обыгрывает их:

В этом полусне, полубреду перед ним вдруг предстало видение того, о чем обычно не думают, заявляя, что муж и жена – одно целое: некое чудовище, жалкое, странное и беспомощное, как сиамские близнецы[545].

Гарри… насупившись разглядывал фото юной француженки в купальном костюме.

Фред понимал, что для Гарри он – существо скучное, бесполое. Ему очень хотелось доказать, что Гарри ошибается. Он ткнул его в бок как мужчина мужчину:

– Нравится, Гарри, а?

– Что именно?

– Эта девочка!

– Это не девочка. Это кусок бумаги.

– А по-моему, девочка. – И Фред Розуотер хитро улыбнулся:

– Легко же тебя облапошить, – сказал Гарри. – Это просто типографская краска на бумаге. Да разве тут, перед нами, лежит девочка? Она где-то за тысячи миль от нас, ей даже невдомек, что мы есть на свете[546].

«Вечный покой даруй им, Господи, и да воссияет над ними свет нескончаемый» – так начинается переделанный Воннегутом текст реквиема. В скобках автор тут же замечает: