Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах

Кто-то снова постучал в дверь:

– Мы готовы начинать, мистер Рид.

Я буркнул, что иду, и в последний раз глянул в зеркало. Болезненная муть перед глазами рассеялась, отражение сделалось яснее…

Что это?!

Пришлось бросить взгляд на пол, где валялись салфетки, вымазанные кольдкремом и гримом, – иначе я не поверил бы, что совсем недавно стер с лица дьявольскую маску Мора!

Ничего нового мне создать не удалось. Та же самая отвратительная физиономия таращилась из зеркала – Эк Мора в роли вампира! Казалось, над моим лицом трудились его руки.

Съемочный день я кое-как отработал. Реплики вспоминались с изрядным трудом, но в целом все шло гладко, и я не раз ловил себя на мысли, что Эк Мора сам присматривает за мной.

Однако взгляды съемочной команды нравились мне все меньше, да и Лизбет в перерывах между сценами поглядывала на меня с нескрываемым любопытством. Когда звукорежиссер обратился ко мне «мистер Мора», накопившееся раздражение нашло выход в яростном проклятии.

Боль в голове не унималась. Временами словно темная завеса падала на лицо, скрывая окружающий мир, а когда рассеивалась, возникало странное чувство неловкости, как если бы я что-то упустил. Ближе к вечеру такие помутнения участились, и в постель я улегся пораньше, но тут же навалился кошмар. Снилось, что я бреду сквозь снег и лед навстречу ярко-желтой луне, которая словно усмехается сквозь кроны сосен, а в груди нарастает свирепая жажда. Наверное, причиной была моя роль в «Бродящем в ночи» – роль вампира.

Сон был очень ярким, будто наяву. Зимний холод пронизывал, но мучительная головная боль полностью прошла, и я вздыхал с облегчением.

Впереди замаячило темное пятно – курортный отель «Сосны» на озере Эрроухед; я запомнил его, когда проезжал мимо на съемки. Сейчас он стоял среди леса, мрачный, с занесенной снегом крышей, только лунный свет отражался ледяными бликами в черных окнах.

Ступая тихонько, я подкрался к зданию. Заглянул в окно служебного помещения, пустого и темного. Еще два окна – тоже пусто. В следующем я увидел молодую девушку на кровати. Одеяло обрисовывало стройный силуэт, наружу выглядывало голое плечо.

Окно оказалось незапертым.

Проникнув в комнату, я помедлил, разглядывая спящую. Нервно облизнул пересохшие губы и ощутил во рту странный вкус. Жажда все так же мучила меня. На белоснежной девичьей шее мерно билась тонкая жилка.

Я снова облизнулся. Странный вкус на губах был знаком – что это? Ощущая растущее волнение, смешанное со страхом, я склонился над кроватью… и вдруг вспомнил.

Это же вкус краски!

Унылый мрак спальни будто озарился солнечным лучом из распахнутого окна. Я вздрогнул, выпрямился и потер лицо, растерянно озираясь. Схватил со стола зеркало и вгляделся в лунном свете. Из туманной глубины на меня таращился жуткий вампирский образ Эка Мора!

В голове помутилось, стены комнаты поплыли перед глазами. Смутно помню, как выпрыгнул в окно и побежал через сугробы со сжавшимся от ужаса сердцем под издевательской ухмылкой луны.

Добравшись в конце концов до своего коттеджа, я поспешно смыл с лица отвратительный грим, который, должно быть, неосознанно наложил вечером перед… перед чем? Как странно: лунатизмом я никогда прежде не страдал!

Утром лицо в зеркале было бледным и изможденным, с темными кругами под глазами, но все же это было мое собственное лицо. Головная боль вернулась, правда куда менее мучительная, чем накануне, и после утомительных утренних съемок я охотно согласился свозить Лизбет в поселок на берегу озера за покупками.

Под ярким дневным солнцем все мои страхи растаяли и призрак Эка Мора вместе с ними… Ну, почти. Он вернулся позже, когда я расплачивался в магазине. Быстро подписав чек, я вручил его хозяину, и тот поблагодарил. Затем глянул на подпись, и его глаза изумленно выпучились.

– В чем дело? – нахмурился я.

Он смущенно хохотнул:

– Боюсь, я не смогу это принять, мистер Рид.

– Почему? Разве… – Я опустил взгляд.

«Эк Мора»! На чеке стояло это имя!

Скомкав бумагу, я сунул ее в карман. Подписал другой чек своим именем и поспешно откланялся, оставив торговца, вне всякого сомнения, дивиться моему странному чувству юмора.

Мне, однако, было не до смеха. Голова раскалывалась, в горле снова пересохло. На обратном пути, крутя баранку, я благодарил судьбу, что Лизбет не стала свидетельницей несуразной сцены в магазине. Девушка и без того достаточно за меня переживала.

– Джонни, – вздохнула она, поглядев на мое лицо, – попросил бы ты у Дургана денек-другой отдыха. Он мог бы пока поснимать сцены, где тебя нет.

– Ты же знаешь, так не получится, – покачал я головой. – Я почти везде.

– Разве съемки важнее твоего… – Лизбет вспыхнула, – твоего душевного здоровья?

Я хмуро покосился на нее:

– Считаешь, я схожу с ума?

– Нет… То есть я не знаю, Джонни. Да нет, конечно! Ты просто переутомился, слишком много работаешь – тут любой не выдержит.

– Не так уж и много, – пожал я плечами. – Ничего страшного, Лизбет… забудь.

Губы мои искривила горькая улыбка. Невольно облизнув их, я вспомнил вкус краски, который ощутил прошлой ночью. Нет, я не терял разум – Эк Мора отнимал его у меня!