Познавая боль. История ощущений, эмоций и опыта

Аналогичные примеры можно отыскать и в более недавнем прошлом, хотя аффективный контекст преодоления болевого порога изменился. Рассмотрим, например, рассказ футболиста Роя Кина (р. 1971) о том, как он в 2006 году играл в «Селтике» и «перед каждым матчем принимал обезболивающие. Делал укол в задницу». Он «испытывал боль из-за разрыва вертлужной губы тазобедренного сустава». Кин «понимал, что, если играть дальше, будет только хуже». Он «делал укол перед игрой и еще один в перерыве, просто чтобы продержаться. И держался, но на следующий день его настигали последствия». Почему он не мог это прекратить? Из-за «стыда». Кин был связан контрактом. «Люди покупали майки с моим именем. Я не хотел никого подводить». Более того, он имел репутацию крутого парня. Он помнил, что еще совсем недавно находился на пике формы и был максимально уверен в себе, поэтому не мог так просто подчиниться «вопиющей» боли[374]. Можно ли считать подобное поведение примером преобладания разума над материей? В каком-то смысле да, но в большей степени это преобладание контекста над травмой. Сам матч, поставленные цели, тренировки, перспектива успеха и связанные с ней мысли, чувство ответственности или обязательства — все это в моменте гораздо важнее травмы, которая отходит на второй план.

Десятью годами ранее американская гимнастка Керри Страг (р. 1977), испытывая сильную боль, выполнила опорный прыжок и принесла США олимпийское золото в командных соревнованиях. Предполагая, что сломала лодыжку, она приземлилась на здоровую ногу. Позднее у нее был диагностирован боковой вывих третьей степени. Мужество Страг превозносили не только как личное, но и как национальное. Газета The New York Times писала, что это было «похоже на кадр из одного из тех зернистых черно-белых» фильмов о войне, где «в американском взводе всегда есть герой, которого ранят в последней вылазке, но он, несмотря ни на что, поднимает флаг над занятой высотой». Непосредственно перед прыжком ее тренер повторял: «Ради нас, ради нас», причем под «нами» подразумевались и команда, и ее сопровождающие, и вся страна, в то время как старый враг, Россия, стояла рядом и ждала возможности вырвать победу. Уже тогда газета упоминала «критические замечания о том, что молодой женский организм не выдерживает постоянно растущих нагрузок на тренировках и соревнованиях» в контексте пристального внимания СМИ к «травмам и расстройствам пищевого поведения». Но это противоречило концепции girl power, и тренер был настроен категорично: «Вся эта критика — дешевый пиар. Тысячи девочек любят этот вид спорта. В сборной США — шестеро детей с горящими глазами. Ей самой хочется выступать на соревнованиях»[375]. История имела дополнительную окраску, поскольку Страг, как считалось, имела «склонность проявлять слабость под давлением», а ее тренер сказал, что «она не такой боец, как некоторые другие». Он утверждал: «Люди думают, что эти девушки — хрупкие куколки. Это не так. Они мужественны»[376]. Страг вспоминала: «Об этом мечтаешь с пяти лет. Я не собиралась останавливаться»[377]. Рик Вайнберг, журналист ESPN, описывал, как Страг «на несколько секунд зафиксировала позу приземления», «чтобы удовлетворить судей, а затем упала на пол и под всеобщие овации корчилась от мучительной боли»[378]. Страг переступила через боль ради страны, под боевые фанфары, в погоне за «мечтой», испытывая сильное политическое и моральное давление.

Контекст меняется. На Олимпиаде-2020, перенесенной на год из-за пандемии COVID-19, американская гимнастка Симона Байлз (р. 1997) получила почти всеобщее одобрение за то, что отказалась выступать из-за психического заболевания. Понятия «храбрость» и «мужество» полностью изменили значение. Отказ от выступления, твердое «нет», противостояние давлению, неподчинение — вот что теперь считается мужеством. Переломным моментом для спорта высоких достижений стало заявление о том, что боль реальна и препятствует выступать. Мужество, которое Страг проявила в 1996 году, было переосмыслено в соответствии с новыми стандартами, причем, судя по всему, и сама Страг теперь смотрела на него иначе. Акцент сместился на самостоятельность гимнастки в принятии решений, касающихся ее собственного тела; делались и попытки доказать, что Страг сама ничего не решала[379]. Спортивное сообщество сотрясали скандалы со злоупотреблениями на самых разных уровнях, так что поступить правильно значило выступить против, сказать «нет» и даже при необходимости донести на обидчиков[380]. Преодоление физической боли сменилось особым вниманием к разрушительным последствиям боли эмоциональной. Эти перемены назревали уже несколько лет[381].