С конца XIX века появляются методики, согласно которым субъективное переживание боли и его выражение не имеют значения и вводят в заблуждение. Ученые отчаянно пытались выбраться из болота неясности и неоднозначности, в которое их затягивали свидетельства пациентов[59]
. В представлении того времени характер, нравственные качества или эмоциональный настрой страдающего пациента, а также предположительная связь этих свойств с полом, расой и возрастом мешали распознать истинную боль, из-за них ее интенсивность могла быть завышена или занижена. В этой логике боль находилась в теле, представлялась механической и универсальной. Стремление создать идеальный механизм для измерения боли опиралось на относительную бесполезность того, что мог рассказать сам пациент. Так стремление к объективности свелось к попыткам найти шкалу чувствительности[60]. Когда человек начинает чувствовать периферический стимул, при какой интенсивности этот стимул превращает терпимое в невыносимое, когда ощущение прикосновения, тепла, холода или сжатия становится болезненным? Еще до первых попыток найти способ измерить боль некоторые ученые поняли, что вряд ли удастся разработать единую шкалу болевой чувствительности. Напротив, по моментам, в которые боль становится ощутимой или невыносимой, будут судить об истинной степени цивилизованности, о склонности к преступлениям и расовой принадлежности, и это свидетельство будет надежнее устного рассказа. Тем не менее по мере появления новых приборов и методик измерения боли возникла потребность в экспериментальной среде, лишенной эмоций, где контроль гарантировал бы, что никакие гендерные или расовые аффективные жалобы не станут помехой для получения «чистых» данных о боли. Создать такой контекст оказалось невозможно, но замысел сам по себе показателен. Механизмы для измерения болевого порога неизбежно должны были подтверждать априорные предположения своих создателей.Исследователи накрепко связали переживание боли с наличием травмы, и связь эта приносила все больше вреда. Чаще всего измерялась чувствительность кожи. При этом ученые исходили из того, что боль всегда
связана с физической причиной и воспринимается периферическими рецепторами. Если же такой причины не существует — если переживание боли не может быть соотнесено с механизмом, предназначенным для ее измерения, — то, возможно, нет и боли либо же ее следует объяснить психическим отклонением. Таким образом, стремление к измерению с самого начала привело к игнорированию (в лучшем случае) и обесцениванию (в худшем) тех видов боли, которые оказались за пределами технологических возможностей исследователей. Это «функциональное соответствие» между травмой и интенсивностью ощущений стало определяющим в подходе к боли со стороны западной медицины на протяжении всего XX века[61]. В практическом плане замечание о том, что «альгезиметры» или «долориметры» «несмотря на свое название, не измеряют боль», стало спорным, поскольку то, что они измеряют, — интенсивность стимула, чувствительность субъекта к переменным стимулам, — подменило соответствующее субъективное переживание[62].