Несмотря на все вышесказанное, эпоха альгезиметра не завершилась. Американская медицина конца XX века и ее политика в отношении боли продолжили сосуществовать с расовыми и гендерными стереотипами в представлениях о боли, лишь укрепляя предрассудки о белых привилегированных мужчинах. В начале 70-х Кеннет Вудроу и другие продемонстрировали расхожесть утверждений о том, что «мужчины дольше терпят боль, чем женщины» или «белые терпят боль дольше, чем восточные люди, а черные располагаются посередине», однако на всякое подобное риторическое обращение к расовым и гендерным иерархиям находилось исследование или утверждение, которое его опровергало[75]
. Даже сегодня встречаются попытки объяснить этнические и культурные различия в выражении боли генетическими причинами: делается это с целью продвинуть специфический способ лечения, ориентированный на отдельные этнические группы, — таким образом, внешние культурные различия предлагается считать биомедицинским стандартом[76]. На каждую попытку вскрыть расовую иерархию болевой чувствительности приходится аналогичная попытка продемонстрировать, что женщины более (или менее) чувствительны к боли, чем мужчины, или что они, во всяком случае, больше склонны жаловаться на нее[77]. Нередко можно заметить, что в «оценке» сливаются понятия восприятия и выражения или что при помощи измерительных устройств попросту невозможно отделить одно от другого. Например, в исследовании 2006 года утверждалось, что «как правило, женщины сообщают о более интенсивных болевых ощущениях, чем мужчины» из-за «ранней социализации», однако с оговоркой, что «также возможно, что женщины… сообщают о более сильных болях, потому что они действительно их испытывают», а далее следовало замечание о «важной роли половых гормонов в механизмах боли»[78]. Исследования, которые опираются на необоснованные и неграмотные представления о том, что такое гендер и этничность, лишь порождают потребность в новых исследованиях. Объединение оценки чувствительности и ощущения боли в большинстве подобных исследований играет ключевую роль, несмотря на давление со стороны различных дисциплин, требующих отделить ноцицепцию от боли[79]. Разумеется, возможность определить нечувствительность или пониженную чувствительность важна для диагностики, в особенности если проблема носит патологический или физиологический характер. И все же не следует поддаваться соблазну и связывать уровень чувствительности с интенсивностью боли или же утверждать, что все, кто страдает определенным заболеванием или симптомом, испытывают боль одинаково.Гримаса
Одновременно с попытками создать механизм для оценки боли продолжались попытки анатомически обосновать утверждение о существовании некоего универсального выражения лица, которое позволило бы оценить боль всякого человека, да и всякого живого существа вообще[80]
. Совсем недавно, в 2000 году, Эстер Коэн согласилась с «антропологами и неврологами» в том, что «некоторые спонтанные выражения боли и скорби универсальны и практически неотличимы друг от друга. Плач и сопутствующие ему гримасы — опущенные уголки рта, сведенные брови, слезы — присущи всем людям»[81]. Сегодня, пару десятков лет спустя, эти универсалии все еще ждут своих исследователей.Вскоре после смерти Шарля Лебрена (1619–1690) был опубликован его труд об изображении страстей, «Трактат о выражении лица»{5}
. Этот картезианский по сути текст оказался парадоксально схоластическим в части определения страстей. Страсть, по Лебрену, есть движение