Познавая прекрасное (ЛП)

Гермиона перевела взгляд на Люциуса. С ожесточенной яростью он смотрел на висящего вниз головой насильника, и лицо его было сейчас точно таким, каким Гермионе довелось увидеть много лет назад: в Министерстве магии, когда Люциус сражался с ней и ее друзьями. Но сейчас она не испытывала ни страха, ни ненависти, ни отвращения. Лишь восхищение. И гордость. Гордость за своего мужчину. Его гнев, его ярость, его горящие от злости глаза — все это лишь заставляло ее любоваться, и тяжело дышащая Гермиона смотрела сейчас на Малфоя с благоговением. Он же тем временем взмахнул рукой, отчего подонок грузным кулем рухнул на землю и от сильного удара издал истошный вопль. Люциус приблизился и, глядя на него с ледяным презрением, процедил:

— Встань, червяк!

С ужасом и непониманием глядя на то, что он столь опрометчиво назвал «веточкой», тот медленно и с трудом поднялся, выставив перед собой дрожащие руки.

— Черт! Ты ж мне ногу сломал, мужик. Убери нахер свою чертову палку. Ты чего творишь-то, а? Кто ты вообще такой? — он уже не глумился. В голосе явно звучали страх и растерянность.

Люциус опустил палочку и медленно протянул, уже привычно растягивая слова:

— Как тебе удалось убедиться, мразь, я — тот, кто умеет причинять боль, даже не касаясь твоей грязной шкуры. Так вот! Слушай, что я скажу, и запоминай: если ты еще хоть раз осмелишься напасть на женщину (даже не на эту, а на любую другую!), то мучения, которые я тебе обеспечу, заставят пожалеть, что ты вообще родился на этот свет. Ты меня понял?

С перекошенным от ненависти лицом, насильник молчал. Лишь злобно щурился, вглядываясь внимательней, будто пытаясь запомнить Малфоя.

Люциус же коснулся руки Гермионы и повел ее прочь. Но не успели они сделать и пары шагов, как вслед снова раздался мерзкий ядовитый голос:

— Слышь, ты, герой! Когда будешь ебать эту сладкую сучку, ты все-таки помни, что если б опоздал минут на пять, то я бы успел ей вставить. И тогда б ты был уже не единоличным владельцем ее тесной и горячей пиз…

— Круцио!

Резко развернувшись, Люциус буквально швырнул в него заклятие, и от ярости в его голосе Гермиона вздрогнула. Вылетевший из палочки красный луч ударил насильника прямо в грудь, и он тут же закричал от боли, в конвульсиях падая на землю. Дергаясь, он бессвязно орал что-то, и Гермиона, памятуя о собственных мучениях от «Круциатуса», поймала себя на мысли, что не испытывает сейчас ни капли жалости и никакого раскаяния. Абсолютно никакого. Вообще.

Отойдя от нее, Люциус приблизился к никак не успокаивавшемуся уроду. Он наклонился и, схватив за горло, поднял того с земли. Приблизившись к искаженному от боли лицу, Малфой посмотрел ему прямо в глаза, и Гермиона снова ощутила дрожь, увидев в этом взгляде невероятную, леденящую злобу. Но попросить его остановиться и прекратить, желания не испытала. Люциус же тем временем заговорил, и в голосе его звучало неприкрытое пренебрежение:

— Я не люблю ничего повторять дважды. Поэтому могу лишь добавить к тому, что уже сказал, следующее: если я услышу еще хоть слово, произнесенное твоим грязным ртом, то испытанное только что, покажется тебе ничем иным, как актом милосердия с моей стороны, магл! Я достаточно ясно выразился? — он слегка тряхнул все еще дрожащую от ужаса и боли фигуру.

Насильник что-то невнятно проскулил, и Люциус сжал его горло чуть крепче.

— Я, кажется, задал вопрос: ты понял, что тебе было сказано?

— Д-да… П-п-по… нял… — наконец удалось выдавить из себя подонку, и Малфой резко убрал руку, позволяя обмякшему телу снова упасть на землю, вызвав тем самым новый крик боли.

Люциус же развернулся и, подхватив Гермиону под локоть, стремительно потащил ее на освещенную фонарями аллею.

Какое-то время они быстро шли к выходу из парка и не произносили ни слова. С трудом поспевая за Малфоем, Гермиона видела, что он о чем-то напряженно думает, но спросить о чем именно, почему-то боялась.

Вскоре она увидела телефонную будку и заставила его остановиться. Ничего не объясняя, сделала звонок, и тот оказался очень и очень краток. А когда вернулась, увидела вопросительный взгляд Люциуса.

— Я позвонила в полицию. Сообщила им о нападении и дала ориентир, где они смогут найти его.

На лице Малфоя промелькнуло неясное выражение, очень напоминающее досаду, но потом оно снова стало напряженным и сосредоточенным. Не произнося ни слова, он коротко кивнул и опять устремился в сторону выхода. Гермионе же оставалось лишь поспешно двинуться следом. Они быстро шли через огромный и пустой парк, когда она вдруг поняла, что идти дальше не может. Резко остановившись, замерла на месте и, заметив это, Люциус тоже приостановился, повернувшись, чтобы серьезно и даже почти сурово взглянуть на нее.