Познавая прекрасное (ЛП)

Спать она улеглась рано, но уснуть так и не смогла еще очень и очень долго. Отчаяние и ощущение жуткой опустошенности снова охватили Гермиону, лежавшую в мрачном одиночестве на огромной кровати. Сейчас, как никогда ранее, она осознавала, как сильно полюбила этого человека. Как глубоко и страстно привязалась к нему за такое короткое, казалось бы, время. Как страшно нуждается в нем. Нуждается настолько, что готова сделать ради его спасения все, что можно. И даже то, что нельзя.

Ее кольнуло воспоминание о его последней, так и недосказанной, фразе.

«Неужели Люциус собирался произнести то, что я так хотела услышать от него?»

Начало фразы, казалось, должно было убедить в этом, но и мучили сомнения: а вдруг возможности договорить судьба им больше не предоставит.

«Нет! Надо гнать дурные мысли прочь! Я дождусь. И он еще договорит… то, что хотел сказать».

Повернувшись на другой бок, она решила попытаться уснуть.

«Завтра мне нужно быть собранной и готовой к любым каверзным вопросам. И к любой неожиданности. Я должна помочь ему! Должна. Потому что кроме меня спасти его не сможет никто!»

========== Глава 33. Суд ==========

Проснулась Гермиона рано, неспешно приняла душ и оделась. Строго, красиво, но не броско. Затем заставила себя позавтракать, попрощалась с Тибби и, выйдя за ворота поместья, аппарировала в министерство. Не заходя к себе в кабинет, волшебница прошла прямо в зал суда, в котором уже собралось большинство членов Визенгамота. При ее появлении все вдруг замолчали, но, не обращая на это никакого внимания, Гермиона прошла на отведенные для свидетелей места и опустилась на скамейку. Голова ее была гордо поднята. И хотя она понимала, что сплетни о них с Люциусом уже поползли по Министерству магии, сейчас это волновало меньше всего на свете.

Как только присела, к ней почти сразу подошел Кингсли. Он взял ее за руку и, заглядывая в глаза, негромко спросил:

— Гермиона. С тобой все в порядке? — в голосе его звучала обеспокоенность и искреннее сочувствие. Похоже, министр понял, насколько она расстроена. Увидев утвердительный кивок и слабую улыбку, Кингсли продолжил: — Тебя должны вызвать в качестве свидетеля. Прошу, просто говори правду, дорогая, это все, что от тебя требуется. Мы все знаем, что ты благородный и очень порядочный человек.

Не в силах больше выдерживать его взгляд, она опустила голову, а Шеклбот чуть сжал ее руку и отошел. Ощущение одиночества, страха и угнетающей неизвестности снова охватило Гермиону.

«Что, если я не смогу сдержаться и расплачусь прямо перед ними всеми?» — взгляд ее скользнул по ведьмам и волшебникам, сидевшим вокруг. Гермиона почти с уверенностью могла сказать, что многие из них уж точно не питают особой любви к Люциусу Малфою. И вряд ли останутся непредвзятыми на таком судьбоносном заседании. От этой мысли сердце ушло в пятки.

Вскоре в зал вошли члены Совета Визенгамота, одетые в фиолетовые мантии. Наткнувшись на единственное молодое лицо среди этих почтенных старцев, Гермиона замерла, понимая, что не может вздохнуть. Это был Гарри.

«Боже… Как я могла забыть, что он теперь в Совете?»

Встретившись с ним взглядом, она заметила, как Гарри поначалу чуть приоткрыл рот от удивления, а потом понимающе нахмурился и опустил глаза.

«По-моему, он догадался, из-за кого я рассталась с Роном…» — Гермиона ощутила, как внутренности скрутило в болезненный узел, и ей стало неловко.

Ровно в десять утра все присутствующие поднялись с мест, и в зал вошел Верховный чародей Визенгамота. Его сопровождал министр магии — Кингсли Шеклбот. Гермиона всего пару раз коротко сталкивалась с Верховным чародеем и знала лишь, что его зовут Квириний Тренч, и о нем отзываются уважительно очень многие волшебники. Не раз она слышала, как Тренча называют умным, простым и при этом очень порядочным человеком.

Тем временем тот начал говорить:

— Слушание Визенгамота по делу Люциуса Малфоя, обвиняемого в использовании Круциатуса против магла вечером прошедшей пятницы, объявляю открытым. Пожалуйста, введите в зал обвиняемого.

Поначалу, когда увидела, как открывается одна из дверей, Гермиона почувствовала, что еще чуть-чуть и провалится в обморок. Но вот Люциус вошел в зал, и она вдруг успокоилась, а затем (даже непонятно почему) вдруг четко и ясно осознала, что все будет в порядке. В полном порядке.

Его лицо выглядело привычно хладнокровным и надменным, что еще больше успокоило Гермиону. Более того, она даже радовалась сейчас этой характерной особенности Люциуса Малфоя — всегда стараться держать себя в руках.

А когда Малфой проходил мимо, на короткое мгновение взгляд его коснулся Гермионы, и, встретившись с ним глазами, она почувствовала, как сердце дрогнуло. Ведь даже единственным взглядом он сумел дать понять, насколько важно для него сейчас ее присутствие. Насколько рад видеть ее, пусть даже в таком неподходящем месте.

«О… я знаю, что мне делать. И сделаю это!»