Познавая прекрасное (ЛП)

— Люциус! — пришлось подождать, когда он соизволит притормозить. — Мне казалось, что мы собирались прогуляться вместе.

Остановившись, он замер на несколько секунд, не оборачиваясь. Но потом медленно повернулся и протянул Гермионе руку, будто зовя к себе. Точнее, будто приказывая или разрешая подойти. Мысленно возмутившись, та и не подумала двинуться с места. Наконец, поняв, что она в ярости, Люциус медленно приблизился. Дойдя до Гермионы, он вздохнул и виновато улыбнулся.

— Прости… Правда, извини меня, — выдохнул он. — Я… немного задумался.

«Черт! — ощутив, как ее накрывает волна жгучего стыда, Гермиона опустила голову. — Какая же я идиотка! Конечно, он переживает и нервничает. Было бы странным, если бы он ничуточки не дергался из-за этой отвратительной ссоры».

Люциус же дотронулся до ее подбородка и, приподняв лицо так, чтобы заглянуть в глаза, пообещал:

— Пойдем, с этой минуты я обещаю стать приятным спутником.

На этот раз виновато улыбнуться пришлось Гермионе.

— Ты не должен ничего обещать мне. С моей стороны было глупостью упрекать тебя в чем-то… И я не хочу, чтобы ты делал что-то, чего тебе не хочется делать. Не волнуйся. Я могу прогуляться и одна…

Но Малфой лишь молча взял ее за руку и повернул на следующую дорожку.

Теперь они неспешно двигались рука об руку, и Люциус терпеливо показывал ей самые красивые и необычные места парка, попутно рассказывая о них какие-то интересные особенности. Размах и красота поместья просто поражали, и у Гермионы вдруг мелькнула мысль о том, как странно, что подобное изящное великолепие принадлежало, по сути, многочисленным поколениям узколобых фанатиков и расистов.

«Как можно любоваться этой красотой и искренне любить ее, служа злу, нося его в себе и неся в этот мир?»

Наконец они подошли к скамейке, с которой открывался замечательный вид на знаменитые Уилтширские холмы, склоны которых сбегали в небольшую долину с протекающей в ней речкой. Люциус присел и знаком предложил Гермионе сделать то же самое. Послушавшись, она медленно опустилась рядом.

— Мне кажется, что ты знаешь парк мэнора как свои пять пальцев. Хотя, о чем это я… Ты же, наверное, постоянно гулял в нем с самого детства?

— Нет, — качнул головой он.

Удивленная Гермиона не удержалась и повернулась, чтобы взглянуть на него. Уставившись вдаль, Люциус продолжил:

— Раньше гулял. Еще когда был маленьким. Но потом… После того, как отец… — он глубоко вздохнул и Гермиона поняла, о чем идет речь. — После этого… я избегал парка и почти никогда не выходил в него. А Нарцисса с Драко вообще были к нему равнодушны. Им было гораздо веселей и интересней в гостях у друзей, в Лондоне, да где угодно, но только не здесь…

— Но почему? Он же такой красивый. Просто невероятно красивый. Ты не представляешь, сколько прекрасных эмоций и впечатлений подарила мне эта прогулка!

Люциус кривовато усмехнулся, и, разозлившись на его реакцию, Гермиона вдруг вспылила:

— Что? Я действительно искренне восхищена! Или не имею на это права?

— Нет! Я не над тобой смеюсь. И верю твоим словам, верю, что тебе действительно нравится здесь. Просто… мне странно слышать это… о мэноре. И слышать именно от тебя. Особенно, от тебя. Ведь ты, как никто другой, имеешь право ненавидеть и презирать мое поместье и все, что с ним связано. Тем более сегодня, когда Драко… напомнил мне о том, что я пытаюсь забыть, находясь рядом с тобой. Малфой-мэнор, так или иначе, достанется после меня ему — следующему Малфою. Который, унаследовав его, привнесет сюда свою собственную суть: свой гнев, свои предрассудки, свое собственное отношение к этому миру… И мне больно об этом думать. Не знаю, почему, но это так.

— Люциус… семья — это все. Независимо от того, как Драко ведет себя, он все-таки твой сын, и это поместье, действительно, по праву перейдет к нему. Но не переживай! Я уверена, что Драко будет уважать это наследство, ценить, заботиться о нем. Ведь он знает, как много значит Малфой-мэнор для семьи, для вашего рода. Не может не знать. Тем более что, какие бы разногласия не разделяли вас сегодня, он всю жизнь восхищался тобой. Верил, боялся потерять и хотел быть похожим на своего отца.

Глубоко вздохнув, Малфой закрыл глаза, его лицо выглядело сейчас окаменевшим. И Гермиона нахмурилась, напряженно ожидая ответа. Наконец он заговорил низким и глухим голосом:

— Давай закроем эту тему. Я не хочу больше обсуждать ее. Потому что твои слова не вызывают у меня ничего, кроме ужасного стыда.

Обиженная, она опустила голову, ощущая, как сказанное причиняет ей боль. Потом резко поднялась со скамьи и даже отошла на несколько шагов, но затем остановилась и вернулась назад.

— Не бойся идти вперед. Не бойся переворачивать страницы с прошлым и двигаться дальше. Гриффиндор поможет тебе! — Гермиона снова отошла на пару шагов, но снова вернулась. — Пусть Шляпа и разглядела в тебе лишь крошечную частичку гриффиндорца, но она ее увидела. И я тоже верю, что она есть.

На этом, оставив Люциуса по-прежнему сидящим на скамейке, она начала спускаться с холма вниз.