Познавая прекрасное (ЛП)

Какое-то время Люциус молчал, просто глядя на нее и нежно поглаживая разметавшиеся локоны. Потом убрал один из них с лица и, усмехнувшись, спросил:

— Стало быть, ты намеревалась разгадать меня?

— Ага, — кивнула Гермиона.

— Но с чего бы?

— Ты же знаешь меня. Я никогда не могла сопротивляться интеллектуальным вызовам.

— Значит, я для тебя был нечто вроде «интеллектуального вызова»? — Малфой иронично приподнял бровь.

Она вздохнула, понимая, что на самом деле никогда не рассказывала Люциусу о своих ощущениях в тот период: о своих эмоциях, мыслях, о причинах, толкающих ее в то время на те или иные поступки.

— Когда мы впервые столкнулись с тобой после всех этих лет, ну, в тот день — во «Флориш и Блоттс»… помнишь?

— Конечно, помню. Как я могу забыть тот день?.. Я уже говорил тебе…

И Гермиона вспомнила их разговор всего несколько недель назад.

— Да, говорил, — она улыбнулась и положила голову на грудь Люциуса. — Просто сейчас хочу рассказать тебе о том, что случилось тогда, но с моей точки зрения… Это… это было ужасно, Люциус. Ведь сказать по правде, я надеялась больше никогда в жизни не видеть никого из семейства Малфой. И, вдруг, в магазине натыкаюсь на Драко. Уже тогда мне стало очень и очень не по себе. То прошлое, что я пыталась забыть все эти годы, обрушилось на меня, словно лавина. Боль, ужас, опустошенность… Мне казалось, что еще минута, и свалюсь в обморок прямо там. И встреча только с одним человеком на этой земле могла бы причинить мне еще большие страдания. Я попыталась уйти… и натолкнулась на этого самого человека.

Остановившись, она глубоко вдохнула тот же самый аромат мускуса и специй, что послужил тогда еще одной причиной ее срыва, а в последующие дни заставил сходить с ума, тоскуя по его обладателю, и подумала, как же сильно с тех пор все изменилось. Не произнося ни слова и уставившись в потолок, Малфой тихонько погладил ее по руке, будто напоминая о том, что рассказ не окончен. И Гермиона продолжила:

— Поначалу я оказалась страшно ошеломлена. Когда увидела тебя, натолкнулась, ощутила твой запах — все это словно вернуло меня в прошлое… Кошмарное прошлое, состоящее из агонизирующей боли, которая заставляла сходить с ума. Мне казалось, что сознание заливает огненная лава, сжигающая меня заживо, и сквозь неимоверную боль я слышу собственные крики, выворачивающие душу наизнанку. Это было ужасно…

— Знаю.

Она снова глубоко вздохнула, напоминая себе те эмоции с помощью запаха и быстро начала рассказывать дальше:

— В тот день мне было очень плохо… Даже когда вернулась домой, не могла избавиться от мыслей о тебе. И… что-то во мне изменилось. Я думала о тебе уже по-другому… Без боли. Без страха. И сколько бы я не пыталась притворяться, но думала постоянно. Что-то странное пробудилось во мне, благодаря той встрече. Что-то скрытое… даже от самой себя. Как будто, спрятавшись за любимые книжки, за работу, за репутацию героини войны, за Рона и отношения с ним, я… забыла каково это — жить по-настоящему. А столкнувшись с тобой, поняла, что прежние эмоции (пусть даже острые и болезненные) еще могут родиться в моей душе. И источником их… стал ты.

Гермиона перевела дыхание.

— А потом… произошла наша встреча в опере… И я изо всех сил пыталась вести себя привычно: даже бурно негодовала от твоего присутствия там. Но потом… снова ощутила, как теряю над собой контроль. И чуть не потеряла сознание…

— О-о-о… Этот момент я помню очень хорошо…

Даже не глядя на Люциуса, Гермиона поняла, что он подразнивающе усмехнулся, и сама тоже рассмеялась.

— Да уж! Встреча была… волнующей. Кстати, а откуда ты узнал, что я подхожу к лестнице, ведь в театре была уйма народу? Как ты смог оказаться так удачно в нужном месте в нужное время, а?

— Подозревал, что тебе может понадобиться помощь, и находился неподалеку.

Она улыбнулась.

«Неужели уже тогда мы чувствовали друг друга даже на расстоянии?»

Но Люциус продолжил:

— Я следил за тобой. Шел по пятам. Потому что ничего не мог с собой поделать — меня неотрывно тянуло к тебе, словно на веревке. Видел, как ты сорвалась на Шеклбота. Потом смотрел, как с остекленевшими глазами продираешься через толпу… И точно знал, что вот-вот с тобой может произойти нечто очень неприятное.

— Тем вечером я впервые поняла, что хочу тебя. Физически. Очень хочу. И осознавать это было для меня страшно и… стыдно. От этого стыда я готова была провалиться сквозь землю. Все, что было мне дорого (Рон, работа, друзья) вдруг потеряло всякий смысл… Все, кроме тебя. И хотя было мучительно скрывать свою необъяснимую тягу, жить по-прежнему я больше не могла и решила, что самым лучшим (нет! самым правильным) решением будет — разобраться в тебе, понять, разложить тебя по полочкам, как сложнейшую задачу. Мне казалось, что, поняв причины своей необъяснимой и иррациональной реакции на тебя, я пойму и саму себя. И когда на следующий день Кингсли сообщил мне о твоей программе… О-о… — Гермиона громко рассмеялась, вспоминая то утро. — Меня охватила почти что эйфория…