Позорная грамота

Солнце согревало свой обожаемый Горноморск со всей своей огненной страстью. Однако на Перевале всегда было намного свежее, чем в центре. Здесь, на высоте больше сотни метров над уровнем моря, свободно гулял ветерок с предгорья, а внизу, над городом, постоянно висела неподвижная и раскаленная пробка знойного марева.

Порядочно взмокнув от общения с заслуженными работниками, я блаженно отлепил рубашку от спины и охлаждался, стоя на ветру. Во двор резко заехало такси, и водитель нервно просигналил два раза, приблизившись ко мне почти вплотную. Я отскочил в сторону, освобождая проезд автохаму. Стоя на бордюре, я поискал глазами укромное место, где бы присесть, чтобы спокойно поговорить по телефону.

Лавочка, грибок, лесенка, качели, карусель – все не то, все как-то банально. Лишь одна металлическая конструкция в самом дальнем углу детской площадки мне приглянулась больше других, и я интуитивно потянулся к ней. Вся конструкция состояла из цветных металлических труб, замысловато собранных в большую сферу и вытянутую хвостовую часть. По круглому пропеллеру сверху сферы я догадался, что это был вертолет. Деревянное сиденье внутри кабины вполне позволяло разместиться там и взрослому.

Протиснувшись внутрь через круглый иллюминатор, я присел на сиденье и огляделся. От дома вертолет был надежно скрыт зарослями цветущих кустов. Позади была натянута панцирная сетка, отгораживающая детскую площадку от лесного массива, а сверху нависали раскидистые ветви могучего клена. Его резные листья приятно шелестели на легком ветерке. Это место было идеально приспособлено для отдыха на свежем воздухе, желательно с бутылочкой холодного пива.

Я замечтался, но поскорее отогнал соблазнительную мысль, пока она не погнала меня в ближайший магазин за пивом. Из нагрудного кармана я достал Ритин листок и набрал в телефоне одиннадцать цифр. После нескольких гудков прошло соединение – ответила женщина. Я удостоверился, что попал правильно, представился сам и сообщил, что по поручению Липы пишу о предстоящем награждении.

Голос у Лии Микаэльевны был заинтересованный, однако, она резонно заметила:

– Но ведь это же не меня награждают. Почему вы хотите поговорить со мной?

– Вот именно поэтому я и хочу пообщаться с вами. Потому что с претенденткой я уже побеседовал.

– Ну хорошо, давайте встретимся, – после небольшой паузы согласилась собеседница.

Мы назначили время и место. До встречи оставалось больше четырех часов. Можно было, конечно, сходить за пивком и посидеть в вертолете, но я решил, что будет луче вернуться в офис и поработать над статьей. Я неохотно выбрался из уютной кабины, пересек двор по диагонали и вышел на Виноградную улицу. Окно второго этажа, откуда еще недавно раздавался диалог из мыльной оперы по-горноморски, по-прежнему было открыто. Тюлевая занавеска белым парусом развевалась на ветру. Изнутри не слышалось ни звука. Я стоял под деревом, то и дело поглядывая на окошко – мне было любопытно посмотреть на «актеров» этого спектакля, – но никто так и не появился. Через пятнадцать минут из-за гаражей показалась желтая маршрутка, и я побежал к остановке.

Вышел я, как обычно, на пересечении Центрального проспекта и Каштанового бульвара. После поездки пот градом катил по лицу, а рубашка была хоть выжимай. Ничего не скажешь, доехал с ветерком. Все дело в том, что в машине был сломан стеклоподъемник, и как назло не с водительской, а с пассажирской стороны. Водитель, представившийся Грачиком, всю дорогу невозмутимо выслушивал все недовольства сваренных заживо пассажиров и так же спокойно брал у них оплату за проезд. Стоила поездка тридцать рублей, и я с удовольствием записал их на счет Липы.

Постепенно восстанавливая теплообмен путем ритмичных отлеплений мокрой рубашки от спины, я дошел до набережной и ненадолго остановился на мосту. Над рекой носились крикливые чайки, зорко высматривая, чем бы поживиться в журчащем потоке Псыхэ. Прохладный поток воздуха от воды придал бодрости, и оставшуюся часть пути до «Бизнестауна» я прошагал заметно живее.

Забавно, как порой сущая безделица может полностью завладеть вниманием: когда я открыл дверь офиса, поток воздуха из коридора взметнул с потертого линолеума облачко пыли, и в лучах золотого солнца заиграли тысячи искорок. Некоторое время я как завороженный наблюдал за их причудливым танцем, различая диковинные картины: мне чудились то перекошенная от злобы ряха Зины, то одутловатая физиономия Липы, то надменная гримаса Риты, превращающаяся в иссохшую «маску» «юной труженицы»…

Очнувшись как от ночного кошмара, я прошел внутрь, оставив дверь открытой – воздух в комнате был застоявшийся, и трудно дышалось. Стоя на сквозняке у раскрытого настежь окна, я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. К сожалению, вместо свежего морского бриза я почувствовал лишь «ароматы» быстрозавариваемой лапши да еще какой-то непонятной дряни с нижних этажей. Впрочем, это как всегда.