Позывной «Леший»

Девушка сжалась еще больше, но повернулась к нам боком и стала рассказывать. Немного путано, сбиваясь и возвращаясь назад. Даже носом зашмыгала в процессе, но я получил от Митрохина только сухую выжимку.

В общем, обычная и даже скучная история. Коих, с каждым годом войны, будет только больше. У девушки отец вернулся с фронта и без правой ноги. А еще его постоянно мучили боли после контузии. Которые он, как и полагается, глушил шнапсом. И все бы ничего, с этим можно было мириться, поскольку даже в хмелю он не был буйным и родных не обижал. Но, фронтовик, категорически отказывался пить в одиночестве.

Мать Адель, обремененная хозяйством и двумя младшими детьми – девятилетним братиком и шестилетней сестренкой – не могла поддерживать мужу компанию. Вот и приходилось Адель ежедневно мотаться по соседям, упрашивая их зайти в гости. Некоторые соглашались, у других приходилось за это отрабатывать – на огороде или в саду.

Но и это еще не самое плохое. Гораздо хуже, что отец, после двух-трех стаканов начинал рассказывать о войне. И далеко не то, что пишут в газетах или говорит по радио доктор Геббельс. И не хотел никого слушать, когда его просили сменить тему. Мол, он свое отбоялся и ему теперь ничего не страшно. Так что, никто особенно и не удивился, когда за ним пришли из гестапо… Видимо, кто-то из собутыльников смекнул, что лучше донести самому, чем ждать, пока это сделают другие.

Если честно, то мать даже вздохнула с облегчением. Грех так говорить, но тот человек, который вернулся с фронта ничем не походил на прежнего любящего отца и мужа. Да, его все жалели, но ждали только беды и неприятностей. Но, гестаповцы забрали не только главу семейства… На следующий день они вернулись и арестовали Адель. Обвинив ее в том, что она была связной в группе предателей-подпольщиков.

Девушка даже отрицать ничего не смогла. Она ведь и в самом деле зазывала соседей на посиделки. А ее объяснения, что она не знала, о чем отец говорит с гостями, у гестаповцев вызывали только смех. Нет, ее не били, и ничего такого не делали… Только сразу же, при первом обыске, раздели догола и все время обещали… что мол, сейчас нет времени, слишком много работы, а вот как закончат с основными подозреваемыми, тогда и позабавятся… Поскольку такой куколкой заниматься надо не спеша. А еще, у тех двоих, что прислуживали господам офицерам за столом, каждый раз когда заглядывали, либо руки были по локоть в крови, либо фартуки забрызганные так, словно те только что вернулись из скотобойни. И это действительно была кровь. Причем, свежая. Адель приходилось резать курей и кроликов, так что она хорошо знала этот запах.

А дней через пять или больше к ней пришел гауптштурмфюрер Зельтцер и сказал, что он лично ознакомился с ее делом и готов поверить, что девушка оказалась замешанной во все это случайно. Вернее, она на самом деле не знала, зачем в ее доме собираются чужие люди. Но… Поскольку и обвинение и оправдание зависят всего лишь от степени доверия к самой Адель, то девушке надо доказать, что она настоящая патриотка и верна идеям национал-социализма.

Ну, а если она не сможет этого подтвердить, то отправится в концлагерь, а вслед за ней, в пособничестве врагам, как минимум в недоносительстве, будет обвинена и мать. Младших брата и сестричку – отправят в детдом, а старшего… Курта, который сейчас служит где-то в тыловых частях, отправят на Восточный фронт.

Естественно, девушка клятвенно заверила гестаповца, что она готова на все, лишь бы ей поверили. Тот пообещал подумать, какую проверку организовать. Но, с того дня, Адель вернули одежду и стали лучше кормить.

А сегодня гауптштурмфюрер пришел снова, и прямым текстом объяснил, каких именно доказательств он требует… Конечно же девушка согласилась. Если бы ей предложили выбирать только свою судьбу, она возможно и не была бы так покладиста, но забота о младших перевесила любые сомнения. Так что, господа офицеры могут не сомневаться. Свое обещание она готова сдержать… Просто, у нее еще никогда не было мужчины и поэтому…

–  Успокойся… – Митрохин деликатно прикоснулся к плечу Адель. – Все закончилось. Вот именно то, что тебе сегодня пришлось пережить, и было проверкой. Ты прошла ее успешно. Ни тебе самой, ни твоей семье больше ничего не угрожает.

–  Правда…

–  Слово офицера…

–  Спасибо… – задохнулась от радости девушка. – Я… я…

–  Но, если ты все же хочешь оказать услугу…

Радость Адель тут же померкла, а сама она печально вздохнула. А потом потянулась рукой к пуговицам на кофте.

–  Да… Я понимаю…

–  Ничего ты не понимаешь! Глупая курица! – вызверился на нее капитан. – Только одно в голове. Мы не из гестапо, а из СД! Нам не сиськи твои нужны, а голова. Думать ты умеешь?

От такого резкого перехода с мягкого разговора на крик, девушка побледнела и испуганно съежилась на сидении. Пришлось толкнуть Митрохина локтем. Поаккуратнее, мол. Не забывайся, у бедняжки нервы и так на пределе. После гестаповских застенков. Помягче давай…

–  Извини… – проворчал капитан. – Я не со зла. Просто, времени мало. А помощь твоя нам действительно нужна.