Практическое прошлое

Перед Моррисон встал вопрос, как использовать факты из биографии Маргарет Гарнер для того, чтобы понять этические проблемы, с которыми в то время сталкивалась черная женщина в ее положении94. Далее она проводит различие между «Маргарет Гарнер как исторической личностью» и тем, что я бы назвал «поэтической» Маргарет Гарнер, то есть живой женщиной из плоти и крови, оказавшейся способной на такие трагические свершения, которые традиционно предписываются только архетипическим фигурам в мифологии, религии и искусстве. Так, Моррисон пишет: «Маргарет Гарнер как историческая личность, безусловно, заслуживает восхищения, но для романиста ее образ имеет определенные ограничения. Для моих литературных целей, для моего замысла здесь явно не хватало пространства» (курсив мой. – Х. У.).

На мой взгляд, это утверждение означает, что детали истории Маргарет Гарнер, способные пролить свет и служить стимулом для этически ответственных действий в настоящем, невозможно было правдиво изобразить в строго историологической манере. Она просто не позволяла необходимым образом задокументировать события. Поэтому Моррисон идет другим путем, путем изобретения:

И я решила изобрести мысли Маргарет, стараясь максимально точно соотнести их с исторически верным контекстом, который, однако, будет не столь точно соответствовать реальным фактам, чтобы мой рассказ строго совпадал со всевозможными современными публикациями и исследованиями, посвященными теме свободы и ответственности женщин, а также их «месту» в обществе (курсив мой. – Х. У.).

«Исторически верным контекстом, который, однако, будет не столь точно соответствовать реальным фактам…» – Я бы переформулировал следующим образом: «верным по своей исторической сущности контекстом, который, однако, будет не столь точно соответствовать реальным фактам». Ведь как иначе описание «мыслей» настоящего человека из прошлого может одновременно быть «исторически верными» и «не столь точно соответствовать реальным фактам»? И, что еще более важно, чем является или чем может быть «историческая сущность» человеческих «мыслей»?

Здесь мы подходим к настоящей проблеме, с которой сталкиваемся при попытке теоретизировать отношения между историческим прошлым и его практическим аналогом. Ведь наш интерес к практическому прошлому должен вывести нас за пределы «фактов» в том виде, в каком они обычно понимаются историологической мыслью. В самом деле, это должно вывести нас за рамки представления о том, что факт, чем бы он ни был, определяется посредством его логического противопоставления «вымыслу» (fiction), где под вымыслом понимается воображаемая вещь или продукт воображения. Означает ли это, что Тони Моррисон, изобретая мысли Маргарет Гарнер, по сути «фикционализирует» их?

Моррисон сглаживает это утверждение следующим образом: «Моя героиня, думала я, станет воплощением того, чем кончается позорное одобрение обществом подобного гнета; она возьмет на себя грех детоубийства, при этом требуя собственной свободы» (курсив мой. – Х. У.). Исторической Маргарет Гарнер предстоит превратиться в «фигуру», известную по архетипу Медеи, героини, которая безоговорочно принимает позор и ужас своего поступка; берет на себя грех детоубийства и, таким образом, требует собственной свободы. И, хотя Моррисон не придает этому особого значения, выходит, что в характеристике ее героини нет ничего противоречащего тому, что известно об «исторической Маргарет Гарнер». Что это за вид вымысла, который никоим образом не противоречит известным фактам?