Практическое прошлое

Таким образом, на протяжении большей части двух прошедших тысячелетий «история» или то, что кажется ею, была и по-прежнему остается западной конструкцией и ценностью. Другие культуры предпочитали относиться к своему прошлому иногда похожим, но в конечном счете отличным от «исторического» образом116. В этом заключается одна из причин того, что в последнее время на Западе и в других частях света возникают теории истории, целью которых является выявление двусмысленностей, которые обычно приписываются идеологиям, мифам и религиям, а не научным дисциплинам. Иными словами, в последнее время мы наблюдаем попытку «деконструировать» историю в том же смысле, в котором уже был деконструирован «человек», «раса», «гендер», «литература», «общество» и другие понятия, служившие опорными точками западного гуманизма. Конечно, исключенные и субалтерные группы выступают против такой теоретизации истории, рассматривая ее как очередной тактический шаг, предпринятый с целью лишить их права «принадлежать к истории» в той же степени, в какой к ней принадлежат их угнетатели, а также права «обладать историей», формирующей их идентичность.

Тем не менее теория истории (которую нужно отличать от историологических теорий и теоретических соображений о природе исторического знания и его использовании) сформировалась в рамках западной культуры на том этапе развития исторических исследований, когда история стала профессиональным ремеслом, приобрела академический статус и начала претендовать на положение (современной) науки. Наука в современном понимании не может существовать без теории, и признаком современности той или иной области научных изысканий является деление на «теоретическое» и «практическое» (или «прикладное») направления. В предшествующую эпоху создание историографических сочинений воспринималось как совершенно «естественное» и обычное занятие для любого «образованного» человека, обладающего необходимыми знаниями, чтобы читать старинные документы и опрашивать свидетелей событий прошлого. В предшествующую эпоху исследователи могли извлекать различный «смысл» из изучения общественной жизни прошлого, особенно если при трактовке определенных событий прошлого сталкивались интересы различных религиозных или политических групп, но речь шла не о «теоретических», а о практических разногласиях – прежде всего потому, что установление «фактов» по тому или иному вопросу было необходимым предварительным условием для оценки его возможного смысла. Для тех, кто на основании веры воспринимал воплощение, воскрешение и сошествие Святого Духа как факты, вопрос о смысле этих фактов решался относительно просто.

Напротив, для ученого-историка единственно возможной фактичностью, соответствующей этим «чудесным» событиям, было то, что в них верят определенные люди в определенное время и в определенном месте. Сведения, подтверждающие, что эти события действительно происходили, относятся к категории сведений, которые не признаются в историческом (или, если точнее, историологическом) дискурсе117.

Очевидно, что в подобных случаях ученых-историков в равной степени интересует как природа этих событий, так и природа свидетельств, подтверждающих их фактичность. В истории любое задокументированное событие, естественное или, как в нашем случае, чудесное, следует рассматривать как потенциальный факт, поскольку отбросить его как невозможное, не изучив предварительно соответствующие свидетельства, значить нарушить эмпирические принципы, которыми руководствуются исторические исследования начиная с зарождения этого жанра. Но само различие между естественными и чудесными событиями свидетельствует о том значении, которое в историологическом дискурсе имеет различие между событием и фактом. Поскольку чудесное событие – это проявление сверхъестественной и, следовательно, сверхисторической силы, оно относится к категории событий, которые не могут быть отнесены к историческим фактам.

Канонический взгляд на различие между событием и фактом состоит в том, что «факт – это описанное событие», где под «описанием» может пониматься тщательное перечисление признаков события или «предикация», при помощи которой событие относится к соответствующему виду событий и, как правило, получает соответствующее наименование118. Событие не может стать частью истории, пока не будет установлено как факт. Из чего можно заключить: события происходят, факты устанавливаются. Факт может быть истолкован как то, что происходит в речи или на письме, и в этом смысле рассматриваться как событие. Но факты – события определенного рода: это такие события в речи, которые описывают другие речевые события и другие виды событий, находящиеся вне речи. В связи с этим исторический факт будет отличаться от других видов фактов в силу преобладающих в исторических дискурсах правил определения того, когда данное событие может быть описано как событие, охарактеризованное в качестве «исторического» подобающим образом.