«Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

Характерна дискуссия между Фростом и историком М. Гиллен на страницах журнала «Инглиш хисторикал ревью». В октябре 1982 г. в нем был опубликован материал Гиллен под характерным названием «Решение о Ботанической бухте, 1786: ссыльные, не империя» <198>. Фрост назвал эту статью проявлением «ретроградства» и писал, что главный интерес администрации Питта состоял в том, чтобы получить стратегически важные материалы для строительства флота в юго-западной части Тихого океана. В ответ на это Гиллен отмечала: «Лен не культивировали, специалисты по кораблестроению не были посланы, заключенные не строили доков. Не было никакого плана создавать, развивать или использовать Новый Южный Уэльс в качестве стратегической базы. В этом историческая истина, а все остальное – это воображение» <199>. Д. Макэй оспорил мнение, будто потеря североамериканских колоний привела к появлению «нового направления в имперском мышлении». Те, кто шел «в кильватере за Куком», отнюдь не следовали четкому правительственному плану, а чаще всего действовали во имя собственных доходов, приноравливаясь к существовавшим имперским структурам <200>. Итак, можно констатировать, что в течение последних десятилетий спор о причинах колонизации Австралии продолжался. Маршалл заметил: «Новый Южный Уэльс должен был спасти Англию от преступников. Предполагались ли при этом другие выгоды, является предметом ожесточенной полемики. Нет никакого сомнения, что проблема вывоза осужденных стояла крайне остро. Соблазнительно объяснить решение выслать преступников в столь дальнее поселение при больших финансовых затратах существованием стратегического плана проникновения в Тихоокеанский регион. В поддержку такого предположения написано немало, но решающего доказательства для подтверждения еще не найдено» <201>.

Как можно было видеть, вопрос о создании колонии Новый Южный Уэльс увязывается рядом исследователей со стремлением Великобритании расширить свою торговлю с Китаем. В конце ХVIII в. еще не шло речи о подчинении Китая прямому политическому влиянию Англии, тем более о колониальной агрессии. Тем не менее уже во второй половине ХVIII в. исследователи обнаруживали «корни» британской колониальной политики в этой стране. Такой подход в известной степени подтвержден работами тех зарубежных специалистов, которые согласны с концепцией Дж. Галлахера и Р. Робинсона о «неформальной империи влияния». В соответствии с их концепцией собственно Британская империя представляла собой лишь верхушку айсберга, главная подводная часть которого – страны и территории, находившиеся, оставаясь формально политически независимыми от Великобритании, под ее фактическим и жестким контролем <202>. К числу этих стран можно отнести и Китай. Вопрос о политике Англии в Китае также связан с темой «великого колониального замысла». Проблема состоит в том, действительно ли Китай занимал некое место в имперских планах правительства Питта-младшего, и если занимал, то каким было это место. Вопрос в том, что составляло главный предмет забот правительства Великобритании, когда оно направляло в Китай посольства Каткарта, а затем Макартни: защита прав купцов, или это было только внешним прикрытием истинных имперских замыслов.

Эта проблема не является надуманной: сами руководители британского правительства осознавали, что пример Индии будет находиться перед глазами императора и его мандаринов, ибо начало колонизации Индии тоже происходило под лозунгом защиты торговых интересов. В сентябре 1792 г. Дандас подписал инструкции направлявшемуся в Китай лорду Макартни, в которых говорилось: «Наши намерения чисто коммерческие, у нас нет ни малейшего стремления к получению каких-либо территорий, мы не хотим иметь военных укреплений, мы хотим только того, чтобы китайское правительство защитило наших купцов и агентов. Вы должны быть готовы отклонить любые подозрения, которые могут возникнуть в связи с тем, что мы сейчас господствуем в Индии. Следует отвечать, что такая ситуация создалась без специальных намерений с нашей стороны, а лишь из необходимости самозащиты от угнетения со стороны мятежных навабов, которые в ущерб нам вступали в союзы с другими европейскими нациями и нарушали права, предоставленные нам императором. Должно подчеркнуть, что другие европейские нации развивают мысль о том, что подданные Великобритании опасны тем, что повсюду ставят целью территориальную экспансию. Нет ничего более лживого, чем такие представления» <203>.