«Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

Став государственным секретарем, Картерет ускорил переговоры с Испанией о заключении союза. В письме к послу в Париже Л. Шаубу он не только определил собственную позицию, но и показал, что при дворе имели место разногласия по внешнеполитическим вопросам: «Лорд Тауншенд за то, чтобы рассмотреть это предложение (о заключении англо-франко-испанского союза – А. С.), лорд Сандерленд за то, чтобы, исходя из характера наших отношений с Императором, осуществить проект немедленно. Понимая, что союз Франции и Испании неотвратим, я полностью разделяю мнение Сандерленда и сделаю все для его реализации. Я не желаю оставаться один на один с Империей, которая не прислушивается ни к каким доводам, когда хотят умерить ее претензии. Хуже нет, чем союз Франции и Испании без нашего участия. Успех переговоров может быть связан с Гибралтаром, который и станет основой всего дела» <38>. Как видим, Картерет, как раньше Стэнхоп, допускал возможность возвращения Испании Гибралтара. В 1723 г., находясь вместе с королем в Ганновере, Картерет пытался подтолкнуть его к более агрессивной антироссийской политике в Прибалтике. Только в 1724 г. по обстоятельствам, далеким от внешней политики, Уолполу удалось добиться отставки Картерета. Характеризуя расхождения между этими двумя государственными деятелями, Блэк писал, что Уолпол олицетворял «изоляционистское» направление во внешней политике Англии, а Картерет хотел видеть ее в качестве арбитра Европы <39>. После отставки Картерета Тауншенд занял пост последнего, а Ньюкастл – должность государственного секретаря по северному департаменту.

Конфликт между Уолполом и Тауншендом назревал долго и постепенно. Смерть в 1726 г. леди Тауншенд, сестры Уолпола, охладила их личные отношения. Тауншенд чувствовал, что Уолпол оттеснил его в политических делах, хотя успешная карьера последнего началась именно при его поддержке. К личным обстоятельствам добавлялись и принципиальные расхождения по вопросам внешней политики. Подписание Венского договора между Испанией и Империей в 1725 г. воспринималось как угроза Великобритании, тем более что Карл VI обещал Испании помощь в возвращении Гибралтара, а в ответ получил для компании Остенде привилегии в торговле с Испанской Америкой. Ответом было создание Ганноверского союза в составе Англии, Франции, Пруссии, с 1726 г. Голландии, а с 1727 г. Швеции. Договор предусматривал увеличение вооруженных сил самой Англии, а также наем гессенских войск, что должно было неизбежно вызвать критику со стороны оппозиции. По мнению Уолпола, такая «дорогая» политика в то же время не давала безопасности ни британским владениям, ни торговле Великобритании. Испания угрожала Гибралтару. В своей последней речи в парламенте Георг I заявил: «Осада Гибралтара не оставляет сомнений в действительных намерениях Императора и короля Испании. Приготовления, которые я распорядился сделать для защиты этой крепости, храбрость моих войск скоро убедят их в поспешности и ошибочности предпринимаемых ими действий» <40>. В условиях нового конфликта между Англией и Испанией у англичан не было уверенности в том, что можно рассчитывать на поддержку Франции. Ньюкастл писал Г. Уолполу об опасениях, что во Франции могут взять верх те политики, которые в отличие от Флери «не понимают наших проблем и не обладают его способностями» <41>. Р. Уолпол имел основания сомневаться, что «система Тауншенда» сможет защитить британские интересы.

У него был собственный план действий. Он считал возможным договориться и с Испанией, и с Австрией и таким образом разрушить Венский союз. В 1729 г за спиной Тауншенда он начал переговоры с Испанией. Исход противостояния Уолпола и Тауншенда в течение долгого времени не был очевиден. Решающую роль играло мнение короля. Со времени воцарения Георга II и до весны 1730 г. полной ясности в его позиции не было, что еще более накаляло обстановку в кабинете министров. Как отмечал в своих мемуарах за 1728 г. Хервей, «поскольку взаимное непонимание между двумя министрами нарастало, Тауншенд начал думать о создании собственной партии при дворе» <42>.