«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Получил XXX книжку «Нового Журнала»; прочел Вашу «Повесть о смерти»[1293]. И как Вас хватает на все? А я скоро закрою лавочку; очень старею; у меня ischias, и хожу с великим трудом; а главное все выпадает из памяти. И тут я Вам завидую. Сегодня был приглашен в Institut du études slaves[1294] (rue Michelet), где была inauguratia [слово нрзб], в память Толстого; там сосредоточено то, что в этот Институт подарил раньше Charles Salomon[1295], а в прошлом году Татьяна Львовна Толстая (Сухотина). Были приглашены все наличные в Париже родные Толстых -внуки, и правнуки, и друзья (в том числе и я с сестрой). Mazon[1296] до заседания просил меня сказать пару слов, но я категорически отказался. Тогда он меня спровоцировал; после речи доктора СМ. Толстого он вслух обратился ко мне, не хочу ли я прибавить несколько слов. А в публике стали это поддерживать. Я не хотел ломаться, вернее, иметь вид ломающегося, и сказал - [фраза нрзб] и сказал, что такое был для России Толстой, иллюстрировав это несколькими примерами. И вот хотя меня и благодарили, я чувствую, что больше не могу так выступать и что пора «кончать» всякие выступления.

Не знаю, хватит ли меня для второй книги? И не тянет себя заставлять. От активности я перехожу к пассивности - и буду только читать и, м. б., думать, а не говорить и не писать. Предпочитаю сделать это по своему почину, а не по советам и давлению других. Вам еще не знакомо такое увядание, а я его сейчас ощущаю с необычайной ясностью.

Вас. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-4.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову, 3 декабря 1952

3 декабря 1952

Дорогой Василий Алексеевич.

Очень огорчительно Ваше сообщение о том, что Вы решили больше нигде не выступать и ничего не писать. Я надеюсь, что это решение не окончательно. По-моему, Ваше выступление у французов о Толстом никак публику разочаровать не могло, да ведь все и понимали, что Вы говорите экспромтом, по настойчивому требованию хозяев. При мне Вы в последний раз говорили этой весной у масонов - и говорили превосходно. А вот вчера я видел Столкинда, он на днях вернулся в Ниццу, и он восторженно говорил о том, как Вы блистательно разговаривали за столом у Ваших общих с ним знакомых.

Спасибо за то, что разъяснили мне не разобранные мною слова. Мне интересно каждое слово из того, что Вы сообщаете о моих писаниях.

Я сегодня получил от Лунца прилагаемое интервью с американским дипломатом. По-моему, оно чрезвычайно интересно, и чувствуется, что в нем все правда. Эти две статьи, пожалуйста, мне верните.

Спасибо и за брошюру Архива (верну ее Вам). В ней, кстати, не объявлено, имеют ли они уже представителя в Европе. Я просил Николаевского указать мне, кому же мне сдавать мой частный архив. Ответа пока не имею.

В Париже мы, верно, будем к Новому Году. Должны были приехать раньше, но, как Вы, быть может, слышали, Татьяна Марковна упала на улице и вывихнула себе правую руку. Теперь уже понемногу проходит (бесследно), но отъезд в Париж, с его толкотней, с метро и автобусами, пришлось отложить.

Прилагаю и еще маленькую заметку (ее возвращать не надо). Немецкая цензура не облегчит никак работы радиостанции, особенно если тотчас после начала работы Москва начнет грозить Бонну.

Шлем Вам самый сердечный привет.

Ваш М. Алданов

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-19.

В.А. Маклаков - М.А. Алданову, 6 декабря 1952

6 [декабря 1952[1297]]

Дорогой Марк Александрович!

В одном, конечно, Вы правы: таких решений, как никогда больше не выступать или не писать, не бывает окончательных. Но это с оговоркой - rebus sic stantibus[1298], a «res»[1299] могут сами меняться. Мне в последнее время по разным причинам и поводам нездоровится, и это на общем настроении отражается. Так, у меня сейчас «ишиас», в острой форме, то хуже, то лучше, то совсем плохо; не могу спать от боли. И хоть эта болезнь вообще излечима и неопасная для жизни, но хуже, чем болезнь зуба, может из колеи вышибать. Но человеку надо в таких случаях не принимать «абсолютных» решений, а приспособить их к «состоянию». И если я и не гожусь для серьезной работы, книги или отважных выступлений, то это не значит еще, что я не способен больше ни на что. Это уже «излишество». Так, вероятно, я и буду поступать, хоть не могу скрывать в себе, что я не «прежний».

Возвращаю Вам вырезки Лунца. Я с Вами согласен: в интервью все - правда. Но не поручусь, что там вся правда. Здесь есть оттенок.

Сегодня был в Биотерапии на докладе Альперина, приехавшего из Израиля. Были там все обычные посетители. Было, конечно, интересно, т. к. и у него все была правда. Но многое остается неясным; и едва ли можно искусственно создать государство. Психологически это желание было очень понятно, но я не вижу теперь основу для этого государства. Неужели оно сможет играть ту роль, кот. была бы достойна его.

Если Вам хоть сколько-нибудь интересна брошюра Архив, оставьте ее у себя. У меня больше экземпляров, чем нужно, и я охотно буду ее и другим раздавать.