«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Бунина я с тех пор не видал, и он мне показался гораздо хуже, чем Тер. Я прочел в Н.Р. Слове берлинскую речь Керенского[1470] и согласен, что не видно разницы в его позиции с позицией другой группы, где Б.И. Но Вы между строчек писали, что вопреки мне не видите большой разницы между обеими группами; но насколько я понимаю одна говорит о самоопределении до отделения по вотуму отдельных народностей, вопреки воле населения всего государства, а другая ― об отделении, по вотуму граждан всего государства. Для меня это громадная разница. Признавая народовластие, мы не можем не считать такое волеизъявление всех обязательным с оговоркой, кот. я в Еретических Мыслях делал против выдавания большинства за всех. Но государство может найти для себя выгодным от себя отделить какие-то свои части, как отделило Польшу Врем[енное] Прав[ительство]. Этим ничьего права не нарушают; но претензии одной Грузии присвоить себе одной всю нефть Бакин[ского] района для меня не авторитетно. И это противоречит и основам социализма с его национализациями и частной собственностью, и тенденции соединять независимые и отдельные государства в одно большое целое. Здесь наоборот ― общее государственное достояние присваивает себе одна его часть, а единое целое раздробляется. На каком основании?

«Прямое действие» прочел с удовольствием; но жалел, что не захватили в свой объектив большого пространства, поэтому рассказ вышел так краток. В «Повести о смерти» наоборот, все очень интересно и живо, но не остается впечатления чего-то цельного. Думаю, что это больше всего оттого, что между чтением отдельных частей проходит несколько месяцев, кот. выбивают из прежнего настроения. Но отдельные эпизоды превосходны.

Машинопись. Копия.

HIA. 2-21.

В.А. Маклаков ― М.А. Алданову, 26 сентября 1953

Париж, 26 Сентября [1953[1471]]

Дорогой Марк Александрович,

Два слова дополнения к предыдущему письму. Вчера целый день просидел у меня А.Ф.К. и Рубинштейн. Завтра Керенский едет в Лондон, а оттуда летит в Америку. Значит, Вы его скоро можете увидать.

Он сам рассказывал подробно всю историю К.Ц.А.Б., из которой выходит, что противная сторона, не говоря ничего ему, вступила в сепаратное соглашение с Американским Комитетом, и они отступили от основ прежнего соглашения. Рассказывал это очень горячо, и выходило, что в этом была причина раздора. Мы оба ответили, что если это и правда, то это мало интересно, и уже совсем не важно для вопроса, как теперь бороться с Кремлем? Мы спрашивали, что же он намерен делать сейчас, раз он окончательно разорвал и с другой стороной на [так в тексте] Амер[иканский] Комитет. Это оставалось совершенно неясным вопросом для него самого. Никаких денег они получать от Комитета и вообще Америки не будут и рассчитывают на сборы среди эмиграции, о чем сделали публикацию в своем сборнике. Если же никто их не поддержит, то всю акцию они прекратят, а Американцы будто бы поддерживать одних националов не станут. Мы определенно сказали, что на помощь эмиграции и, в частности, парижских друзей рассчитывать он не может. Он был очень разочарован, и мне его было очень жалко. Не знаю, насколько все это прочно. А главное, не найдутся ли заместители вместо К.Ц.А.Б., кот. будут исполнять все желания Амер[иканского] Комит[ета], и в чем эти желания Комитета?

Теру было лучше, когда попробовали классическое средство нашего детства ― хину, кот. было против всяких инфекций. Но потом он злоупотребил посетителями, и опять поднялась температура.

Я передаю Вам только «суть» разговора; но между собой они еще ведут какие-то разговоры о новых условиях работы и, как мне кажется, еще сами не знают, что будет принято. С нами же идет только преддверие разведки. Тороплюсь передать самую суть, т. к. еду на похороны Дризо[1472].

Вас. Маклаков

Машинопись. Подлинник.

BAR. 5-28.

М.А. Алданов ― В.А. Маклакову, 26 сентября 1953

26 сентября 1953

Дорогой Василий Алексеевич.

Французская почта, по-моему, лучшая в мире, но, быть может, и не по ее вине, я получил ВЧЕРА Ваше письмо от 16-го ИЮНЯ! Вы, вероятно, ругали меня ― и с полным основанием ― не получая ответа. Но, как видите, я виноват не был.

Вчера получил и Ваше письмо от 21 сентября. Искренно благодарю Вас за суждение о моих последних писаниях. В «Прямом Действии» я никакого большого «полотна» и не ставил себе целью, это именно небольшой рассказ. Относительно «Повести о смерти» Вы, вероятно, правы, что не остается впечатления чего-то цельного.