«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Между прочим, Юрьевский в своей статье ссылается и на Бориса Суварина[1484], а завтра мне предстоит завтракать у С.Г. Пти, вместе с [слово нрзб]. Керенский уехал в Мюнхен со Вторника, накануне прощался со мной по телефону и об этом сказал. Относительно его положения и особенно их твердости у меня большие сомнения. Между прочим, читаете ли Вы иногда Мюнхенское Освобождение, орган Гр. Алексинского? В последнем № сообщалось, что весь мир с сочувствием следит за деятельностью созданного им общества. А в заметке о смерти Бунина сообщается, что Бунин был большим другом «Освобождения» и что за несколько дней до его смерти Алексинский, по просьбе Бунина, читал у него свое письмо против Кусковой и получил его одобрение.

В последней книжке «Возрождения» напечатана речь Мельгунова на заседании КЦАБ'а, куда А.Ф. не приехал. Из этой речи ясно, что, по крайней мере он, Мельгунов, и не думает о прекращении КЦАБ'а[1485].

Я на обратном пути из церкви спросил Титова ― о включении в Комитет Зёрнова и Михельсона. Он неопределенно ответил, что предложение об этом было сделано слишком поздно. Я не стал спорить и возражать, хотя этого аргумента не понял.

Тер сегодня мне звонил и сказал, что две недели до того уставал смотреть фильмы (по обязанности), что к вечеру никуда не годен. Хотел придти в понедельник.

От Чехов[ского] издательства писем не получал и не хочу спрашивать. Обо всем этом и многом другом напишу Вам поподробнее и на машинке, когда приведу себя в ясность, чего еще нет. А мне интересно, разобрали ли Вы это письмо? Это меня очень удерживает от большого письма.

Вас. Маклаков

Мое письмо вышло не очень разборчиво, отчасти из-за плохой бумаги и пера, но я собираюсь написать Вам письмо, кот. не могу отдать сестре переписывать, если Вы его прочтете, то поймете сами почему. И я хотел бы знать, не безнадежен ли этот план? Писать, если Вы не сможете прочесть, не стоит.

Автограф.

BAR. 5-20.

В.А. Маклаков ― M.A. Алданову, 19 декабря 1953

19/XII [1953[1486]]

Дорогой Марк Александрович!

Пишу Вам опять, т. к. чувствую себя виноватым за то, что мог ввести Вас в заблуждение. Оказывается, что в письме Р. Мысли к сотрудникам говорилось о выходе «еженедельной газеты». Второпях, в Офисе, я не заметил слово «еженедельный». Да и не думаю, что из-за «еженедельной» газеты, кот. не может быть сенсационной, стоило рассылать «циркулярные ультиматумы». Это только смешно.

Мельком Вам я написал и о статье Юрьевского в № от 22 Ноября Н. Рус. Слова. Он только что пришел и мог быть неизвестен. Но вчера я на завтраке у С.Г. Пти встретил Б. Суварина, и он мне сказал, что по поводу этой статьи у него уже была переписка с Е.Д. и разговор с самим Вольским; так что все это давно известно. Но дело в том, что внимание на себя обращает вовсе не статья Юр[ьевского] в Н.Р.С., а статья неизвестных авторов в Bulletin (B.E.I.P.I.[1487]) от 16 Ноября в Париже под заглавием «[слово нрзб] a Moscou». В статье сказано, что ее авторы, ― [фраза нрзб]. Кускова заподозрила, что ее автор Б. Суварин, и набросилась на него с негодованием. Статью B.E.I.P.I. Суварин мне подарил и тотчас же Кусковой сообщил только вкратце (разговор был за завтраком). Я догадываюсь, что Кускову обидело утверждение, что Сталин Калигула[1488], когда она за ним считает заслуги. Я не удержался и ей написал, что она не права, заглавие не точно. Конечно, Сталин не Калигула. Но едва ли нужно отрицать и можно негодовать на предположение, что эксцессы в его деятельности могут быть объяснены его психическим расстройством; трудно сохранить душевное равновесие, очутившись в положении Сталина: оно превышает человеческие силы, развивает «самомнение» и «недоверчивость» ко всем непонятным, кот. при потере равновесия превращаются в «манию величия» и «манию преследования». Именно этим многое и объясняется. Это все я ей вчера написал, а т. к. кое-что я и Вам говорил, то хочу написать и объяснить, что я думаю.

Ну, а пока, очевидно, ожидаются перемены. Когда мое письмо дойдет до Вас, уже будет известно, чем кончится история с президентом. Я предчувствую, что можно ждать здесь поворот к Советам, как последствие обстоятельств с Американской Лигой, сейчас же Советы сами в полосе франкофильства, т. е. этой тактики. И это течение может окрепнуть; и Советы ломаются на чем-то наконец и хоть как-то меняются. И здешние коммунисты могут взять другой тон. Словом, все грозит новым и неожиданным испытанием. Я бываю всегда пессимистичен, из хитрости, чтоб не «разочароваться». Но теперь без всякой хитрости не вижу хорошего исхода. И мой пессимизм сейчас идет глубже, чем пессимизм «наблюдателя». Но сейчас не хочу о нем говорить.

Не совсем понимаю, что значит «расширение аорты». Очень много болезней подходят под это определение. А Кускова писала мне, что она страдает из-за того, что ее обобрали [так!] "impur"[1489]. Шутливый тон этого не давал повода предполагать серьезность болезни.

Вас. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-20.