«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

В «Русск[их] Изв[естиях]» в статье Невского[1588] тоже указывается, что я мало говорю о своей роли в Освоб[одительном] Движ[ении], но это объясняется моей «скромностью». Это тоже неверно; в те времена я вообще мало занимался политикой и ограничивался редким сотрудничеством в Освобождении[1589] и периодическим, но ежегодным докладом у Струве и М.М. Ковалевского о том, что происходит в Москве, среди земцев и интеллигенции. Но если в Совет. России есть два класса, то, конечно, идеология их обоих неодинаковая, как было и при самодержавии. У одних на первом плане свой личный интерес, а у других в широком смысле «патриотический». Словом, я не понимаю Кусковских стрел в меня. Кстати, для Освобождения Струве мне придумал для переписки кличку ― Мытарь. И вот недавно я прочел в комплекте «Освобождения» ответ по моему адресу «мытарю»: «ваши документы получены, но нельзя ли в интересах дела давать все переписанное на пишущей машинке». Как видите, не все переменилось, и сейчас было бы можно мой псевдоним разгадать.

Теперь последнее слово о том, в чем у меня разногласие уже с Вами. Оно не глубоко. Я понимаю, что замысел Д.А. Толстого[1590] классической гимназии не мог сразу и одинаково заразить весь преподавательский персонал, что ему сопротивлялись и ученики, и учителя с разных сторон с большим или меньшим успехом. Отсюда разные воспоминания о гимназии в самом центре, где новая система торжествовала, и в провинции, где с ней более успешно боролись. А кроме того и с течением времени система изменялась; я помню эпоху Сабурова[1591], при Лорис-Меликове, после отставки Д.А. Толстого, пока Сабурову нетерпеливые политики не дали на акте пощечины, и он не был заменен Деляновым[1592]; словом, здесь глубокого разногласия нет.

И еще Вы не любили экзамены, а я любил. Во-первых, было приятно на некоторое время освежить в памяти все, чему нас учили, так как исторические события в разных странах излагались так, что обыкновенно ни в какой связи между собой не стояли, как будто каждая страница жила особой жизнью. А потом я был по натуре спортсмен, а экзамены были спортом. Активность от учителя переходила к ученику. Я всегда в ответ включал «отсебятину»; это иногда имело большой успех. Помню, как я поразил и пленил Л.М. Лопатина[1593], по-своему изложив и объяснив философскую систему Пифагора, как некий внешний порядок, пока не стали искать внутреннего (Сократ). Такое пояснение мне нравилось. Вот Вам несколько оправданий. Мельгунов похвалил мою книгу в частном письме ко мне, сказал, что она очень интересна, но последние главы не «мемуары», а «публицистика». В этом он может быть прав, и ведь это я сознавал сразу, когда колебался давать их печатать. Конечно, могло быть сделано лучше, но это все-таки не провал, кот. был бы мне неприятен. Ну а Кер. и Мельг. попали в ловушку и из нее с честью не выберутся. А хуже, что на их неудаче наживутся другие.

Ужасна 32 книга «Возрождения» по новым тенденциям, ему не свойственным. Что за статья Г. Мейера ― Жало в Духе (Обморок веры живой).

И даже в отделе Татаринова ― отчет о докладе де Витта [окончание отсутствует].

Машинопись. Подлинник.

BAR. 5-30.

М.А. Алданов ― В.А. Маклакову, 23 апреля 1954

23 апреля 1954

Дорогой Василий Алексеевич.

Искренно Вас благодарю за присланный Вами интересный «отчет» о вечере памяти Бунина. Теперь я повидал Титова, он мне тоже рассказал об этом, были также письма от моей сестры и от самой Веры Николаевны. Значит, в общем вечер сошел хорошо. 10 мая еще будет французский вечер в Пен-Клубе, там наверное все будет недурно, и расходов нет никаких. Но вот, кажется, Вера Николаевна предполагает еще устроить большой французский вечер, или даже почти спектакль, осенью в каком-либо театре. Я ей решительно не советую это делать. Французская публика не придет (в зале Пен-Клуба мест восемьдесят, а в театре раз в десять больше), французские лекторы и актеры не явятся, и будет, по-моему, большой убыток. В. Ник., правда, мне ответила, что она об этом (о спектакле) не думает, но до меня доносятся слухи, что это не совсем так.

Прочел статью Невского о Вашей книге. Кто автор? Не Грюнвальд ли это? Но кто бы ни был Невский, статья вполне приемлемая и приятная. Екатерина Дмитриевна видит в этом признак какой-то перемены в отношении Москвы к эмиграции и т. д. Скорее это перемена в направлении редакторов «Русских Новостей», ― после смерти Ступницкого газета стала все-таки лучше и приличнее.