«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Может быть, все-таки и Кускова, и Невский ближе, чем Вы, к истине в оценке Вашей политической роли в прошлом. Вы субъективно, при Вашей исключительной скромности, считаете эту роль небольшой. Но я сам помню, как много о Вас говорили с начала 20-го века. Я впервые услышал Ваше имя ДО Второй Думы, даже ДО первой. Мой товарищ Семенцов сказал мне (верно, в 1904 году, если не раньше, ― мы оба с ним еще были мальчиками), что в Москве есть восходящее светило либерального лагеря, Маклаков, замечательный оратор и необыкновенно умный человек. В легальной печати я, помнится, тогда еще Вашего имени не видел или видел редко, разве в связи с адвокатскими делами. Все же, значит, Вы были уже тогда восходящим политическим светилом, если говорили и мальчики.

Конечно, «разногласий» у меня с Вами по вопросу о гимназиях нет. Это дело случайное, ― одним с гимназией повезло больше, другим меньше. Быть может, тут даже не дело поколений: Зеелер одного поколения с Вами, а Осоргин, который был моложе Вас, свою гимназию изобразил в самом ужасающем виде, неизмеримо более отрицательно, чем Вы. А вот насчет любви к экзаменам мы действительно «расходимся». Но я об этих маловажных деталях и упомянул только по поводу рецензии Зеелера о Вашей книге.

Столкинд выписал Вашу книгу и говорил мне, что от нее в восторге. Еще один. Читал ли ее Керенский и что сказал?

Поистине поразительны эти дела о Трухновиче[1594] [так!] и об Околовиче[1595]. Мне их имена совершенно неизвестны. А Вам? Никогда не встречал их и в солидаристской печати. Ведь лидеры совершенно другие.

Оба поздравляем Вас и Марью Алексеевну с праздником, шлем самый сердечный привет и лучшие наши пожелания.

Машинопись. Копия.

BAR. 6. F. Carbons of letters to V.A. Maklakov from MA. Aldanov, 1953-1954.

В.А. Маклаков ― М.А. Алданову, 23-24 апреля 1954

23 Апр[еля 1954[1596]]

Дорогой Марк Александрович!

Вчера получил письмо от Титова, в кот. он между прочим пишет, что видел Вас и что Вы похудели вследствие режима. Если это вследствие режима, то я Вам только завидую; я давно стараюсь похудеть, т. к. не могу надевать все свои панталоны, но несмотря на режим, это мне не удается. Но вполне ли Вы здоровы? Я так давно не получал от Вас весточки, что немного беспокоюсь.

Получил письмо от Гольденвейзера. Не могу отказать себе в удовольствии выписать из него несколько неожиданных строк. Он прочел мою книгу и пишет: «Читал ее параллельно с новой книгой Алданова "Ульмская ночь" и думал о том, что при всем различии в характере и теме обеих книг в них есть нечто общее ― общая "идеология", отмеченная гуманностью, либерализмом, и антиреволюционностью»[1597]. Не в обиду будь сказано для A.A. [Гольденвейзера], мне все-таки кажется, что различие тем и характера книг устраняют возможность их сравнения. Я вспоминаю шуточное выражение моего времени: «похожи, как гвоздь на панихиду или уксус на колесо». Или в том, что говорит Гольденвейзер, есть доля «правды»? Это для меня было бы лестно. Ведь Ваша книга много серьезней моей.

Когда же Вы будете в Париже? А я не знаю, куда я поеду летом. Пока все кашляю.

Вам преданный В. Маклаков

24 Апр[еля]

Вчера вечером написал Вам это письмо, а сегодня утром получил Ваше. Прибавляю несколько слов, но посылаю и вчерашнее. Я не замечал в Вас «мнительности», и мое сомнение в Вашем здоровье не могло Вас встревожить.

Ваши слова о статье Невского (мне говорили, что это Грюнвальд) и Ваши собственные добавления к ней ставят вопрос несколько иначе. Я готов согласиться, что в студенческую пору был почти «знаменитостью», гораздо больше, чем позднее. Ваши слова, относящиеся к 1904 году, это как будто подтверждают; Воспоминания Завадского и И.П. Алексинского в юбилейном издании Московского университета[1598] ― тоже. Да я сам мог привести бы много фактов того же порядка. И вопрос нужно ставить так: почему могла быть такая незаслуженная слава. И это характерно для понимания, как возникают «известности», и какая им цена. Отлично помню, как я прослыл вождем «беспорядков 87-го», хотя никакой роли в них не играл, кроме того, что полицмейстер Огарев[1599] в своем экипаже у всех на глазах увез меня со сходки на улице, даже не зная, кто я такой. Этого оказалось достаточно. А моя речь по поводу концерта? Я помню, как серьезные люди говорили о ней, как о событии, предрекая мне будущее. А все было в том, что я говорил на громадной сходке, перед несколькими сотнями человек, о предмете, кот. всех задевал. Этого оказалось достаточно.