Права и обязанности (СИ)

– Вот именно. Или ты думаешь, на свете полно мест, где с радостью примут людей без бумажек?

– Знаешь, вообще-то, Иностранный легион отсюда далековато, так что…

– Так что до него всего лишь надо добраться. Рико?

В протянутую требовательно ладонь немедленно легла сложенная карта. Раскатав ее и встряхнув, Ковальски уложил ее на пол, чтобы всем было видно.

– Это что?.. – тут же сунул свой курносый нос к карте младший член компании. – Это карта, да? Чтоб ездить, да? А что мы с ней станем делать? Поедем куда-то? Да?

– Спокойно, боец, – стоящий там же, старший группы похлопал мальчишку по макушке, встрепав волосы. – Ковальски, какие варианты в плане транспорта?

– Железная дорога, – как нечто само собой разумеющееся, отвечает тот. Поправляет сползающие – центровка не на него была делана – очки, уточняет:

– Естественно, грузовым.

– И сколько мы будем в дороге?

– Вот. Я тут высчитал, – из кармана потрепанных джинсов появился замусоленный блокнот, чьи страницы украшали колонки цифр. – Это – километраж, это – количество ночевок, это – расчет пайка…

Шкипер портер переносицу. Он знал, что просто не будет. Но время идет, и все они давно перестали быть недомерками, а со своей жизнью что-то нужно было делать. Без бумаг их никто бы не взял работать, а без работы не будет и всего остального – если, конечно, не отнять у кого-то другого. Но от этого всегда проблемы с законом. «Проблемы с законом» Шкипер для себя переводил как «так делать нельзя, и мы обязаны это пресечь, но на самом деле нам неохота разбираться, что там у вас как, поэтому на всякий случай виноваты все».

Он опустил взгляд в пол. Сидя на корточках и уперев локти в колени, он давал отдых натруженной спине. Рико – так тот и вовсе опирался на костяшки, будто жизнерадостная горилла – если только на свете существуют гориллы, способные радоваться с селедкой в пасти. Заметив, что на него смотрят, Рико мотнул головой, подбросил рыбешку в воздух и проглотил на лету.

Шкипер краем сознания отметил восторженный вопль младшего, сам не отрывая взгляда от собственных костяшек. Сбитых, стесанных, твердых, как корневища… Да, он умел драться. Да, они все умели. Грубо, осатанело, без правил, с одной только целью – остаться в конце целее, чем тот, другой. Он не сказал бы, что это единственное, что они умели – но при прочих равных… Служба – это как минимум крыша над головой, миска каши и целые сапоги. Как максимум – в будущем паспорт.

Он посмотрел на окружавших его людей. У мальца спрашивать без толку, он согласится на все, потому что идти ему больше некуда. Рико… если даже и поймет, о чем речь, только порычит а после и вовсе завалиться спать. Он тоже не оставит их компанию. Ковальски все еще водит огрызком карандаша по карте, что-то указуя. Если его прервать сейчас и спросить, уверен ли он, он скажет что нет. Но это и не его дело – быть уверенным. Ковальски тот самый человек, который выясняет, что всегда умел летать, только будучи столкнутым со скалы. Пока под его ногами надежная твердь, он сомневается.

Вслух же Шкипер сказал, что нельзя терять времени, и успеть предполагается до холодов. Ему никто не стал возражать.

***

В последующие недели Ковальски узнал многое из того, что вовсе узнавать не собирался. Например то, что у него морская болезнь, что прыгать с идущего поезда надо с заднего вагона, что если запихнуть Рико в штабель чугунных рельс, то там он и останется пока не извлечь, что Шкипер не умеет бегать по крыше, которая под ногами ходит ходуном, что воды из запаса подводника хватает на то чтобы отмыть полтора человека, и что туалет более сложный механизм, нежели он подозревал.

Но даже это не выглядело бы таким ужасным, если бы им было что есть.

Лежа на нагретом за день и еще не успевшем остыть песке, заложив руки за голову, они смотрели в вечернее небо. Солнце уже не слепило глаз. И, по правде говоря, это была самая приятная часть дня. Через час стемнеет окончательно, а тьма принесет с собой и холод. Они собьются в стайку, и будут зябко шмыгать носами до самого рассвета. Греться старым добрым «пингвиньим методом».

– Когда я стану генералом, – внезапно заявил их младший товарищ, – я сделаю так, чтоб никто никогда не хотел есть.

Ковальски лениво повернул голову.

– Денег, которые уходят на двадцать дней войны, – сообщил он, – хватило бы на то чтобы остановить голод на планете.

– Вот-вот, – отозвался мальчишка. – И я о том же. Воюют, воюют, а все бестолково! Нет бы что путное сделать…

– Продвижение по службе не такая простая вещь, мой юный друг, – менторским тоном сообщил со своего места Шкипер. – Тебе потребуется много лет.

– Много так много.

– Ты сначала до прапорщика хоть дослужись, – буркнул он, уязвленный этой покладистостью. На самом деле он был бы не прочь поспорить.

– Курица не птица, прапорщик не офицер, – не менее уязвленно отозвались из сумрака. – Я перескочу его, когда буду становиться генералом…