Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Сразу после Февральской революции, как замечает Борис Колоницкий, «в демократизации видели универсальное средство от всех проблем»[814]. Колоницкий полагает, что разные партии по-разному понимали смысл демократии, и социалисты видели в ней скорее участие масс в политике, а не представительную власть. Для фолкистов демократия включала в себя оба этих элемента. Демократизация общины и других структур еврейского самоуправления сулила массам возможность участвовать в политическом процессе, но также она вела и к специфически еврейской форме представительной власти. Народная партия вносила в рассуждения о демократии собственный автономистский смысл. Несмотря на перемены в составе партии, фолкисты по-прежнему отождествляли национальное освобождение с отказом от ассимиляции — эта идея развивается в письмах Дубнова, на страницах «Еврейского мира» и в других изданиях. Целью автономистов долгое время было возрождение еврейской общинной жизни в ожидании полной и окончательной еврейской эмансипации. Поэтому логическим продолжением теоретических диспутов и культурной деятельности стало то, что фолкисты подчеркивали важность отказа от ассимиляции и выражали надежду, что евреи вот-вот получат долгожданные национальные права в России:

Под гнетом царского режима, в условиях тяжкого политического рабства, русское еврейство проявило удивительную духовную вещь — оно выработало основы гордого свободного национального сознания. Оно изжило ассимиляционную идеологию, отвергло формы общественной жизни евреев Западной Европы и, находясь еще в гетто, лишенное элементарных человеческих прав, оно определило свои национальные требования и стремилось к автономии как к необходимому условию для его нормальной культурной, творческой жизни.

И вот ныне сбывается мечта поколений. Мы приступаем к осуществлению наших национальных чаяний[815].

Всероссийский еврейский съезд

Поддержка Всероссийского еврейского съезда, первого шага на пути к Еврейскому национальному собранию, была главным объединяющим фактором для всех, кто примкнул к новой Еврейской народной партии в 1917 году. На собраниях оргкомитета съезда, освещаемых в газете «Еврейская неделя», главную роль играли и старые фолкисты — Крейнин, Мандель, — и те, кто пришел в партию позже: Штиф, Нигер, Лацкий-Бертольди. Более того, Крейнин был председателем национального совета, отвечавшего за организацию предварительной конференции (которая, в свою очередь, должна была созвать большой съезд). Все эти деятели рассматривали Всероссийский еврейский съезд как окончательное воплощение еврейской автономии в России и важный инструмент для создания автономных органов еврейского самоуправления. Хотя и Бунд, и сионисты признавали пользу установления еврейской автономии в России, эти партии видели во Всероссийском еврейском съезде и еврейской автономии лишь средства на пути к окончательной цели. Поэтому все три группы сотрудничали не ради съезда как такового, а каждая — ради собственной цели: распространения социализма, возвращения евреев на историческую родину и, наконец, создания жизнеспособных институций еврейской автономии, которая позволит евреям сохраниться в Восточной Европе.