Правда

– Я не обязан вам это рассказывать. Это наша печатня. Мы вас сюда не приглашали.

– Но я здесь на законных основаниях!

– Значит, в том, чтобы сделать вашу иконографию, ничего плохого нет, правда ведь? – уточнил Уильям. – Но если вы считаете иначе, то я, разумеется, буду счастлив вас процитировать.

Кривс злобно посмотрел на него, а потом твердым шагом вернулся к стоявшим у двери спутникам. Уильям услышал, как он говорит: «Мое профессиональное адвокатское мнение заключается в том, что на данный момент нам лучше покинуть это место».

– Но ты же сказал, что можешь… – начал Карнавалл, прожигая Уильяма взглядом.

– Мое тщательно взвешенное мнение, – снова сказал господин Кривс, – заключается в том, что нам лучше покинуть это место немедленно и молча.

– Но ты же…

– По возможности молча!

Они ушли.

Гномы испустили хоровой вздох облегчения и убрали топоры на место.

– Хочешь, чтобы я перенабрал это как следует? – спросил Доброгор.

– У нас из-за этого будут неприятности, – сказала Сахарисса.

– А кстати, как можно оценить те неприятности, которые мы уже имеем? – уточнил Уильям. – По шкале от одного до десяти баллов?

– Прямо сейчас… где-то около восьми, – ответила Сахарисса. – А вот когда следующий выпуск попадет на улицы… – она на мгновение прикрыла глаза и задвигала губами, производя подсчеты, – …примерно две тысячи триста семнадцать баллов.

– Тогда будем печатать, – решил Уильям.

Доброгор повернулся к своим работникам.

– Топоры далеко не убирайте, ребята, – посоветовал он.

– Послушайте, я не хочу, чтобы из-за меня у кого-то возникли трудности, – сказал Уильям. – Если что, я и сам могу набрать текст и его напечатать.

– Для станка нужны трое, и много ты один не наработаешь, – ответил Доброгор. Потом заметил выражение лица Уильяма, ухмыльнулся и похлопал его по той части спины, до которой смог дотянуться. – Не дрейфь, парень. Мы готовы защищать свое предприятие.

– Я тоже не уйду! – заявила Сахарисса. – Мне нужен этот доллар!

– Два доллара, – отсутствующе поправил Уильям. – Пора поднять тебе ставку. А ты что скажешь, Отт… Ах да, может кто-нибудь смести Отто в кучку, пожалуйста?

Несколько минут спустя восставший из праха вампир встал, подтянувшись с помощью треноги, и дрожащими пальцами извлек из иконографа медную пластину.

– Что будем делать дальше, пошалуйста?

– Ты останешься с нами? Это может быть опасно, – предупредил Уильям и осознал, что говорит это вампиру-иконографисту, рассыпающемуся в пыль каждый раз, когда делает новую картинку.

– В каком смысле опасно? – уточнил Отто, вертя иконографию то так, то этак, чтобы лучше ее изучить.

– В первую очередь – в юридическом.

– Кто-нибудь уше упоминал чеснок?

– Нет.

– Могу я получить сто воземьдесят долларов на двухбезовый иконограф «Акина ТР-10» с выдвишным сиденьем и большим блестящим рычагом?

– Э… пока что нет.

– Хорошо, – философски сказал Отто. – Тогда мне нушны пять долларов на ремонт и модификацию. Теперь я лучше представляю, что это за работа.

– Ладно. Ну ладно. – Уильям оглядел печатню. Все молчали, и все не сводили с него глаз.

Еще недавно он ожидал бы, что сегодняшний день окажется… ну, скучным. Обычно так оно и бывало сразу после того, как он отсылал очередную порцию новостей. Как правило, Уильям проводил время, слоняясь по городу, или читал в своем тесном кабинетике, ожидая следующего клиента, которому нужно будет написать – а в некоторых случаях прочитать – письмо.

И то и другое порой было сопряжено с трудностями. Люди, готовые довериться почтовой системе, которая основывалась на том, чтобы вручить конверт какому-нибудь надежно выглядящему человеку, путешествующему в нужном направлении, обычно имели на то серьезные причины. Но суть заключалась в том, что это были не его трудности. Это не он в последний момент направлял прошение патрицию или получал ужасные известия об обвале шахты № 3, хотя, разумеется, Уильям делал все возможное, чтобы облегчить участь клиента. И эта система работала очень хорошо. Если бы стресс был едой, то жизнь Уильяма представляла бы из себя овсянку.

Станок ожидал. Он стал напоминать огромного зверя. Вскоре Уильям подкинет ему большую порцию слов. Но через несколько часов зверь опять проголодается, как будто этих слов и не было вовсе. Его можно кормить, но он никогда не насытится.

Уильям содрогнулся. Во что он их всех втравил?

Но что-то у него внутри горело. Где-то скрывалась правда, и он пока что ее не обнаружил. Но был намерен это сделать, потому что знал, знал, что как только этот выпуск попадет на улицы…

– Разрази меня гром!

– Хаааарк… тьфу!

– Кря!

Уильям взглянул на прибывшую толпу. О да, правда скрывалась в самых неожиданных местах, и прислуживали ей порой очень странные люди.

– Печатаем, – сказал он.

Прошел час. Продавцы уже возвращались за новой партией. От грохота станка дрожала оловянная крыша. При каждом ударе растущие перед Доброгором кучи медяков подпрыгивали в воздух.

Уильям изучил свое отражение в куске полированной бронзы. И как ему удалось так перемазаться в краске? Он, как сумел, вытерся носовым платком.