Правда

Он метнул хрупкую склянку так, чтобы она приземлилась в двадцати футах от вервольфа. Потом перескочил с лестницы на вершину стены и спрыгнул на крышу нужника в тот самый момент, когда обернутая носком склянка разбилась со звуком «поф!».

Послышался взвизг и скрежет когтей.

Уильям перепрыгнул с крыши на другую стену, осторожно прошел по ней и спустился в соседний переулок. И побежал.

На то, чтобы добраться до извозчичьего двора, переметываясь между укрытиями и срезая путь через дома, у него ушло пять минут. В общей толкотне на него никто не обращал внимания. Он был всего лишь очередным человеком, пришедшим забрать свою кобылу.

Денник, в котором мог скрываться, а мог и не скрываться Глубокая Кость, был теперь занят лошадью. Она посмотрела на него с высоты своей морды.

– Не оборачивайся, Господин-Из-Листка, – сказал кто-то позади него.

Уильям попытался вспомнить, что именно там находилось. Ах да… подъемник для сена. И огромные мешки соломы. Сколько угодно места, чтобы спрятаться.

– Хорошо, – сказал он.

– Чу! чу! залаяли собаки, – пропел Глубокая Кость. – Да ты, должно быть, сбрендил.

– Но я на верном пути, – сказал Уильям. – Кажется, мне…

– Слушай, а ты уверен, что за тобой нет хвоста?

– За мной следил капрал Шноббс, – признался Уильям. – Но я от него ушел.

– Ха! Да чтобы уйти от Шнобби Шноббса, достаточно за угол завернуть!

– О нет, он от меня не отставал. Я знал, что Ваймс прикажет за мной следить, – гордо сказал Уильям.

– Шноббсу?

– Да. Разумеется… в его волчьем обличье… – Ну вот. Он проговорился. Впрочем, сегодня был день теней и тайн.

– В волчьем обличье, – скучным тоном повторил Глубокая Кость.

– Да. Я буду очень благодарен, если вы никому не расскажете.

– Капрал Шноббс, – сказал Глубокая Кость все тем же монотонным голосом.

– Да. Послушайте, Ваймс просил меня никому не…

– Это Ваймс тебе сказал, что Шнобби Шноббс – вервольф?

– Ну… нет, не совсем. Я догадался сам, а Ваймс велел мне никому больше не рассказывать…

– О том, что капрал Шноббс – вервольф…

– Да.

– Капрал Шноббс – не вервольф, господин. Он не превращается ни в волка, ни в кого другого. Человек ли он – вопрос другой, но он не ликр… линко… ликантро… не чертов вервольф, это уж точно!

– Тогда перед чьим носом я только что разбил бомбу-вонючку? – торжествующе вопросил Уильям.

Наступила тишина. А в ней послышалось негромкое журчание воды.

– Господин Кость? – позвал Уильям.

– Какую именно бомбу-вонючку? – спросил голос. Он звучал очень сдавленно.

– Думаю, самым действенным ингредиентом было масло скаллатина.

– И ты разбил ее прямо перед носом вервольфа?

– Более-менее, да.

– Господин Ваймс с катушек слетит, – выговорил Глубокая Кость. – Он библиотекаря переплюнет. Он изобретет новые способы злиться только для того, чтобы опробовать их на тебе…

– Значит, я должен как можно скорее заполучить пса лорда Витинари, – сказал Уильям. Он достал чековую книжку. – Я могу выписать тебе чек на пятьдесят долларов, больше у меня ничего нет.

– Что еще за чек такой?

– Это вроде как официальная долговая расписка.

– А, отлично, – сказал Глубокая Кость. – Много пользы он мне принесет, когда тебя посадят.

– Как я понимаю, господин Кость, прямо сейчас парочка очень неприятных людей охотится на всех терьеров города…

– Терьеров? – забеспокоился Глубокая Кость. – Всех терьеров?

– Да, и хотя я не жду, что вы…

– Это в смысле… породистых терьеров или вообще всех людей, которые немного на них похожи?

– Судя по тому, что я видел, родословную они не проверяют. И вообще, что значит «людей, которые похожи на терьеров»?

Глубокая Кость снова затих.

Уильям сказал:

– Пятьдесят долларов, господин Кость.

Наконец мешки соломы ответили:

– Ладно. Сегодня вечером. На мосту Призрения. Приходи один. Э… Меня там не будет, но будет… посредник.

– На кого мне выписать чек? – спросил Уильям.

Ответа не было. Он подождал, а потом переменил позу так, чтобы заглянуть за мешки. В них что-то шуршало. Крысы, наверное, подумал Уильям, потому что человек ни в одном из них не уместился бы.

Глубокая Кость оказался большим фокусником.

Вскоре после того как Уильям ушел, косясь на каждую тень, один из конюхов подкатил к мешкам тележку и принялся ее нагружать.

– Положи меня на пол, господин, – сказал один из мешков.

Конюх уронил его, а потом осторожно открыл.

Из мешка выбрался маленький, немного похожий на терьера песик и стал отряхиваться от приставшей к шерсти соломы.

Господин Хобсон не поощрял пытливые умы и самостоятельное мышление, да им при зарплате «пятьдесят пенсов в день плюс весь овес, который сможешь украсть» на его дворе и взяться было неоткуда. Конюх недоуменно уставился на песика.

– Это ты сейчас разговаривал? – спросил он.

– Конечно нет, – ответил песик. – Собаки не разговаривают. Ты что, тупой? Кто-то тебя разыгрывает. Гутылка фива, гутылка фива, вольшое фианино.

– Это типа чревовещание? Я как-то видел такой фокус в варьете.

– Вот именно. Придерживайся этой мысли.

Конюх огляделся.

– Том, это ты тут шутки шутишь? – спросил он.