Правда и Небыль

Этот чудак, хотя, судя по всему, неглупый вроде мужик, со способностями и хваткой, почему-то лелеял в глубине своей души сверхценную идею, что он суперагент. Чистые психологические комплексы. По Фрейду. Гусин-то знал, что Гоманьков никакой не суперагент. Успешный агент — тот, кто работает на свою разведку, причём так, что противник об этом не знает. Двойной агент — тот, кто работает и на чужих, и на своих. Никто до конца не разберёт, на кого на самом деле. Человек и сам может путаться. Такие обычно плохо кончают.

А настоящий суперагент — это когда ни свои, ни чужие не знают, что человек — разведчик, да и он сам тоже об этом не знает. Может быть, только смутно догадывается, но гонит от себя эту мысль. Суперагентами Гусин считал только двоих людей на земле — себя и Юрьева. И хотел доказать и себе, и остальным, что он — круче.

С помощью Разумовского, Луиша Маркиша и Гоманькова Гусин рассчитывал взять реванш. Возможность занять место Юрьева стала его навязчивой идеей.

Всё сложилось как нельзя лучше. Кража прошла проще, чем ожидалось. Найти исполнителя не составило труда. Гусину страшно хотелось насладиться видом деморализованного Юрьева и ещё больше напугать его, сбить с толку, пустить по ложному следу, подавить окончательно и тем самым поспособствовать добровольному уходу с занимаемой должности, так нужной ему, Гусину, человеку гораздо более достойному быть первым лицом крупного иностранного банка, чем этот выскочка. Он хорошо знал, что многие важные решения его личный враг принимает в ходе пеших прогулок, помогающих тому собраться с мыслями, успокоиться, отвлечься, снизить уровень адреналина в крови в критических случаях. Гусин сам не раз присоединялся к Юрьеву в таких прогулках по тихим московским переулкам и видел, как его спутник в процессе ходьбы и размышлений умудряется нащупывать выходы из, казалось бы, безнадёжных ситуаций.

Резонно предполагая, что в понедельник утром известие о краже дойдёт до оппонента и тот отправится в очередную прогулку, чтобы собраться с мыслями, Гусин попросил знакомого ему руководителя частного охранного предприятия отправить к штаб-квартире ПортаБанка надёжного человека. Этот человек, в случае, если Юрьев выйдет на улицу, должен был пройти за ним и, если представится такая возможность, как следует пугнуть негодяя. Спровоцировать драку, напасть, может быть, даже немножко поранить. Неважно что. Конечно, не убивать. Нет. Достаточно перепугать насмерть. И отбить желание сопротивляться. Подавить волю. Пусть ему икается и думается, что его жизни что-то угрожает. Тогда шансы того, что он захочет добровольно уйти со своей должности, могут существенно возрасти. План не сработал. Юрьев вышел из банка, но неожиданно куда-то исчез. Как сквозь землю провалился. А потом был взят своими под такую усиленную охрану, что Гусин решил даже больше не пытаться. Больно уж увеличивались его личные риски.

Зато картина и фотография оказались в его руках. Единственной проблемой виделась их переправка за границу. Это всё-таки были большие художественные ценности. Которые искали. Нет, Гусин был уверен, что Гоманьков просигналит ему, если на его след выйдут и возникнет угроза разоблачения. Но бережёного, как говорится, Бог бережёт. Разумовский предлагал встретиться где-нибудь в Европе — например, в Праге. Но трусливый Роман, желая перестраховаться, настоял на другом варианте: он и так сильно рисковал. Граница между Россией и Белоруссией довольно условна. А вот западные рубежи белорусы охраняли гораздо строже. Поэтому риск дальнейшего перемещения предметов искусства Гусин благоразумно оставил Разумовскому. И тому пришлось в конце концов принять на себя такой риск. Что его и подвело. И ещё вступление в игру полковника Зверобоева. Такой поворот никто заранее просчитать не мог. Юрьев оказался не так прост, как казался. У него были правильные, надёжные друзья.

15:45. Разумовский

Минск. Вулща Зянона Пазъняка, 42.

Атэлъ «Veresk»

— Я ни о чём не жалею, — закончил свой рассказ Разумовский. — Но я проиграл. Теперь моя судьба в ваших руках. Вы можете поступить, как считаете нужным, но я бы хотел, чтобы вы знали правду.

— Вы давите на мои чувства жалости и сострадания? Милость к падшим призываете? — со всем возможным сарказмом осведомился Юрьев.

— Я надеюсь на ваше… — Разумовский хотел было сказать «милосердие», но почувствовал, что такое слово здесь неуместно. Он подумал ещё секунду и сказал: — На ваше чувство меры. Я проиграл. Я это признал. Я рассказал вам всё, в том числе то, чего вы не знали и знать не могли. Практически, я отдал вам не только экспонаты, но и возможность заполучить то, что мне должно было достаться от прадеда. Я отдал вам всё, что у меня есть. Единственное, что прошу взамен, — выбраться отсюда. Из Беларуси. Сейчас. Живым и здоровым. Поверьте, это не так уж и много. Скажите это своим людям.

На другом конце трубки замолчали. Молчание было долгим. Потом послышались короткие гудки.