Правда и Небыль

— Забыл, — признался Мстиславский. — Ну так ведь никто же не напомнил! Володя тогда уже в депрессию впал, когда что-то такое понял про Апятова и прочувствовал, что до его уровня, как до солнца, ему не добраться, даже не приблизиться. Он говорил, что копию закончить не смог. Бросил. Хотя, на мой взгляд, она не хуже оригинала была. В смысле, что я отличий найти не смог. Чего там еще заканчивать? Я всё ждал, что он всё-таки справится, доработает, чего хотел, и мы копию в отделение отвезём. А потом… забыл. Замотался. То да сё, да трали-вали, личные дела… Я и сейчас-то вспомнил почему? Потому что сразу подумал — вот если бы Володя был жив, он бы, пожалуй, за три дня смог что-то сделать… И тут шарахнуло.

— То есть получается, что у нас, как говорят налоговики, выморочное имущество? — уточнил Зверобоев. — Вообще-то, копия Посыхалина, но он в мир иной ушел. Кстати, наследники у него есть?

— Сирота он. Из детдома. — Мстиславский собрался с мыслями. — То есть формально это и правда собственность Посыхалина. Но его нет, наследников тоже. О том, что копия есть, знал только я. Теперь мы трое.

— Точно? Кто ещё об этом может знать? — не отставал Зверобоев.

— Никто, — ответил Гриша уверенно. — Может, ещё Иван Иванович Гоманьков… Не помню точно. Но вряд ли.

— Знаешь что? — сказал Зверобоев, обращаясь к Юрьеву. — Пока время есть, езжайте-ка в офис прямо сейчас и проверьте, на месте ли копия. Мало ли что.

— Ничего, что мне завтра утром в Лиссабон лететь? — напомнил Юрьев.

— Знаю. Успеешь. Но тут такое дело, я говорил. Большое везение — вещь подозрительная. Один рояль в кустах иногда находится. А если в кустах вместе с роялем симфонический оркестр, то у нас потенциально опасная ситуация. Необычные совпадения притягивают друг друга. Боюсь я, как бы с копией чего-нибудь не приключилось. Не дай бог потерялась… Или попортилась. Да, и вот ещё что. Хорошо бы понять историю вещей, которые украли. Фотографии и картины. Есть люди, которые могут что-то интересное рассказать?

— Степаниди, — сразу определил Юрьев. — Я с ним тут на эту тему уже разговаривал… Фотограф, известный, гениальный, портретист и прочее, я про него тебе, наверное, как-то говорил…

— Говорил, — обрадовался Зверобоев. — Мы с ним в каком-то смысле знакомы. Виделись. Он меня даже сфотографировал. Давно, правда, дело было. Не думаю, что он меня помнит. Так что было бы здорово, если бы ты мобильный его мне эсэмэс-кой скинул. Я бы ему позвонил.

— Может, лучше всё-таки я сначала позвоню… — растерянно предложил Юрьев, набирая слово «Степаниди» в поиске контактов мобильного.

— Лёша, давай я всё же сам сначала попробую, — предложил Зверобоев. — Мне интересна его реакция. Если я что-нибудь понимаю в людях… впрочем, посмотрим. А вы бы лучше проехали в банк прямо сейчас и на копию взглянули. Кстати, её в самое надежное место поместить надо. Организуй. И отзвони мне сразу. Пожалуйста.

«Пожалуйста» звучало как приказ. Даже строже.

Проводив гостей, Зверобоев подумал о своём товарище. В Юрьеве ему нравились масштабность и человеческая простота, не свойственная, как правило, руководителям такого уровня. Почему-то вспомнилась непритязательность банкира в те времена, когда они, бывало, частенько сиживали по вечерам вдвоём после работы. Чаще всего на столе была обычная магазинная колбасная нарезка, солёные огурчики, сырки «Дружба» и — к чаю — конфеты-батончики (забытый вкус). Но полковник чётко знал, что кажущаяся простота Юрьева обманчива, на чём сильно обжигались многие люди. «Никому бы не пожелал оказаться в когтях этого человека», — подумал он. Но сейчас надо было помогать товарищу. И полковник начал думать о том, как это лучше сделать.

23:30. Валентина. Юрьев

Москва. Ул. Улъманиса, д. 31, кв. 4

Жена Валентина не спала, ждала. Хотя обычно, если Юрьев задерживался, она спокойно ложилась спать. Она была жаворонком, и ночные бдения её утомляли.

— Наконец-то пришёл, — обрадовалась она и, потянув носом воздух, покачала головой. — Со Зверобоевым?

— А с кем же еще? — виновато вздохнул Юрьев.

— Лёша, я же тебе говорила — не тягайся с ними, их там специально учили пить, не пьянея. Хорошему Степан Сергеевич тебя не научит.

— Пока что учит только хорошему, — буркнул Юрьев и пошёл по коридору демонстративно чётким шагом, хотя это и давалось ему нелегко.

В дверях спальни он начал снимать пиджак, почему-то зацепившийся за плечо и не желавший сниматься. Валя аккуратно помогла ему избавиться от верхней одежды.

— Знаешь, Лёш, я почему-то сегодня никак себе места найти не могла. Будто бы что-то случилось. Хотела тебе позвонить, но не решилась. У тебя всё хорошо?

— Нет, Валь, не всё, — проговорил Юрьев, устало садясь на край кровати. — Картину у нас украли. И фотографию. Самые главные. Символ выставки. Нет у нас больше «Правды».

— Господи… — только и сказала жена.

— Но! — Юрьев поднял палец. — Зверобоев обещал найти. Он ведь знаешь, как умеет правду искать!

— А кто украл?

— Если бы знали, уже нашли бы.

Юрьев повалился спиной на кровать.