Правда варварской Руси

Увы, проекты крепостей на Эмбе и Мангышлаке так и остались нереализованными. А Спафарию и другим послам по возвращении пришлось докладывать уже не Алексею Михайловичу. В январе 1676 г., присутствуя на Водосвятии, он сильно простудился. И сказался еще один плод «европеизации». Начиная с Василия III, великих князей пользовали иностранные доктора. Уровень тогдашней европейской медицины оставался очень низким, общепризнанными универсальными средствами от большинства болезней считались очищения кишечника и кровопускания. Таким лечением в свое время вогнали в гроб Франциска II, королеву Марго, Ришелье, Людовика XIII. Да и нашего царя Михаила Федоровича — он жаловался на головные боли, а его пользовали слабительными и держали на голодной диете. Кстати, а наследник Алексей Алексеевич страдал малокровием, его же принялись врачевать кровопусканиями. Мудрено ли, что зачах? В России существовала своя традиционная медицина. Не берусь утверждать, что она была безупречной. Но эффективные средства от простуды знала: в стакан водки намешать заряд пороха или толченого чеснока, выпить — и в баню (Маржерет). Нет, Алексея Михайловича опять стали лечить кровопусканиями. В «лошадиных» дозах. И развилось воспаление легких.

Вскоре он понял, что ему не встать. Приказал освободить из тюрем всех узников, простить все долги и недоимки. Опекунство над 14-летним Федором поручил боярину Юрию Долгорукову, а «приставниками» к царевичу Петру назначил его деда Кирилла Нарышкина, окольничих Прозоровского, Головина и Головкина. Благословил Федора на царство, причастился, соборовался. И 29 января 1676 г. 46-летний Алексей Михайлович отошел в мир иной. Народное горе было безутешным. И искренним. Массы людей шли и ехали отовсюду, чтобы попрощаться с государем. Даже бедняки за свой счет заказывали заупокойные службы. Ведь Алексей Михайлович был для народа «батюшкой». Врзвеличил Россию, обогатил ее. Берег, ценил и защищал подданных. И теперь они чувствовали себя осиротевшими.

Хотя, конечно, к горю примешивались и опасения — а как оно дальше будет, при новом царе? Опасения, надо сказать, обоснованные. С восшествием на трон Федора Алексеевича к власти пришло совершенно другое окружение, чем при его отце. И так же, как в юные годы Алексея Михайловича, не царь регулировал свое окружение, а оно подчинило царя своему влиянию. Фаворитами Федора стали друзья его детства — постельничий Иван Языков и стольник Алексей Лихачев. И вновь возвысилась родня по матери, Милославские.

Как полагалось, Федор был «утвержден» на царстве Земским Собором — для оглашения указов и принятия присяги были созваны представители от разных сословий и государственных чинов. А вот система опекунства, определенная Алексеем Михайловичем, сразу пошла насмарку. Юрий Долгоруков был уже стар, жил в своей вотчине Архангельском, а может, и не хотел переходить дорожку новым лидерам. И передоверил обязанность опекуна сыну Михаилу, который предпочел пристроиться «в струю» к фаворитам. Милославские же немедленно начали сводить счеты с Нарышкиными, проявив себя людьми мелочными и крайне злопамятными. Месть была совершенно неадекватной тому понижению, которое испытали они сами.

Отец Натальи Кирилл Полуэктович был лишен всех постов и чинов и отправлен воеводой в Смоленск. Удалили в «почетные ссылки» и ее братьев. А Артамона Матвеева, коего Милославские считали главным своим врагом, отправили воеводой в Верхотурье. Но этого показалось мало. Против Матвеева раздули дело по обвинению в расхищении казны и в колдовстве. Подбили на донос комнатного карлика Захара. Он показал, что якобы уснул за печкой и случайно видел, как доктор Стефан и Спафарий учили Матвеева и его сына Андрея чернокнижию, вызвали целую толпу чертей. И по дороге в Верхотурье боярина догнал приказ об аресте, конфискации имущества и ссылке в Пустозерск в качестве обычного преступника. Глава клана Милославских, Иван Михайлович, вообще добивался его казни, но тут уж Федор, по натуре человек добрый и мягкий, давлению не поддался и приговор не утвердил.

Вдовствующая царица Наталья, всего-то 5 лет наслаждавшаяся безоблачным семейным счастьем, очутилась в атмосфере отчуждения и враждебности. Дошло и до притеснений. Иван Языков, сориентировавшись в придворном раскладе, объявил ей, что в кремлевском дворце слишком тесно, и предложил переселиться куда-нибудь в другое место. Но Наталья была женщиной не из робких, решила стоять за себя. Послала к Федору четырехлетнего Петра, и мальчик произнес приготовленную для него и заученную речь, сравнивая себя с царевичем Дмитрием Угличским, а Языкова — с Годуновым. Старший брат и крестный устыдился и «выдал головой» Языкова Наталье, на время отдалив фаворита от двора. Царице был оставлен ее прежний штат из 102 дворян и всех «мамок» и нянек.