Правдивая повесть о мальчике из Кожежа

Настал день отъезда. Предстоящая поездка так радовала аталыка, что он словно сбросил с себя добрый десяток лет.

И вот уже уплывает назад перрон с провожающими, последний раз мелькает в толпе маленькая фигурка моей милой приемной матери. Поезд набирает скорость… Все дальше и дальше светлый город моей юности, ставший за эти годы таким родным.

Прощай, Москва! Нет, не прощай… До свидания!

О ПОЛЬЗЕ ПЕШИХ ПЕРЕХОДОВ

Поезд прибыл в Прохладный на рассвете. Из окна вагона мы увидели встречавших нас Герандоко и Эльдара.

Герандоко, по-прежнему стройный, с тонкой талией, в начищенных до блеска легких сапогах, в белой кавказской рубахе, перетянутой узким ремешком с металлическими бляхами, не спеша вошел в купе; за ним следовал маленький, черненький, быстроглазый Коротыш — Эльдар. Он почти не изменился за эти годы. Тут бы, казалось, и броситься нам друг другу навстречу — ведь каждый из нас с таким нетерпением ждал этой минуты. Но строгие правила, сотворенные нашими дедами, а может быть, еще и прапрадедами, не допускают бурного проявления чувств.

— Фохусапши́,— негромко, сдержанно произносит Герандоко. — Пусть ваш приезд будет добрым.

Они обмениваются с Леонидом Петровичем крепким рукопожатием и только после этого заключают друг друга в приятельские объятия.

Потом московского гостя приветствует Эльдар. Наконец официальная часть встречи окончена, и Герандоко крепко обнимает меня:

— Да ты стал настоящим мужчиной, Ахмед!

Мне очень хорошо со старыми друзьями. Нам с Эльдаром не терпится поболтать, но из уважения к старшим мы чинно здороваемся.

Все вместе мы направились к грузовой машине, стоявшей на привокзальной площади.

— Прямо в Кожеж и, может, поедем по Междуречью? Там сделаем привал, позавтракаем на траве, — предложил Герандоко.

Леонид Петрович, взглянув на меня, понял, как мне не терпится поскорее обнять дису, и решительно сказал:

— В Кожеж!

Машина тронулась.

Хотя земля была еще окутана сероватой пеленой, невидимое с равнины восходящее солнце уже позолотило самые верхушки высочайших гор Кавказа. Казалось, на вершинах седовласого Эльбруса солнце и облака играют в прятки: уплывает облако — и вершина сверкает золотом, набежит новое, окутает ее со всех сторон, как мягкой шалью, — и вершина скроется.

Нам было легко идти по кабардинской равнине, держа путь в сторону гор, полуподковой обнимающих Нальчик. Все выше подымается солнце, и все дальше отступает от нас сверкающая белизной горная цепь, казавшаяся совсем близкой. Только Нальчик остается на месте. Почему так?

— Да, это фантастично, как фантастичен сам Кавказ, — задумчиво произносит Леонид Петрович. — Хотя все объясняется очень просто: воздух кристально чист и прозрачен, видимость хорошая, поэтому далекие горы кажутся близкими.

Мы ехали почти в полном молчании, очарованные великолепным зрелищем. И вспомнилась мне легенда, которую когда-то рассказывал нам, своим ученикам, Герандоко.

«В стародавние времена, — говорил учитель, — когда Эльбрус был простой кочкой, здесь лежала равнина. С африканских пустынь летел сюда раскаленный суховей. Люди задыхались, растения, спасаясь от зноя, сворачивали свои листья. Лишенные влаги, они вяли и гибли.

В незапамятные времена неведомые великаны — нарты, желая спасти свой край, решили воздвигнуть здесь грозную и неприступную крепость.

Могучими руками нагромождали они каменистую землю — и росли величественные Кавказские горы, защищая все живое от губительных ветров. Снегами и вечными льдами увенчали они вершины. Из четырех грандиозных ступеней составлены горы Кавказа: Главный хребет, чуть в сторону — Боковой, Черные горы и Меловые.

Полукольцом высоких холмов окружили нарты место, предназначенное для земного рая, и дали ему имя Нальчик. Но холмы были горбаты и голы. И великаны снова принялись за дело.

В ущельях и у подножия Черных гор они посадили сосны, ели, березы. Меловый хребет покрыли травой и лесом, устроили там пастбища, а внизу, на самой равнине, насадили плодовые деревья: яблони, груши, мушмулу, кизил, боярышник. И, наконец, все предгорья нарты засеяли благоухающими цветами.

С той поры с Весны до поздней осени луга вокруг Нальчика расстилаются яркими, живописными коврами. На зеленом поле белые, сиреневые, голубые, бирюзовые, красные цветы — не оторвать глаз!»

А воздух предгорья!.. Что может сравниться с ним? Ароматный и живительный, он возвращает бодрость усталому путнику.

Стоят Кавказские горы, воздвигнутые исполинами нартами, стоят как грозные стражи, оберегают Нальчик и всю нашу землю от африканской жары и от суховеев, идущих из-за Каспия. Стоят кудрявые, зеленые холмы, защищая Нальчик от холодных ветров Севера.