Правила выживания в Джакарте

Кирихара знает. Кирихара знает все и даже больше: и то, что говорит ему Арройо, и то, что он обязан сделать в этом городе, — он все знает, и все это связывается в очень тугой комок где-то в солнечном сплетении.

Кирихары вообще не должно было здесь быть.

Кирихара…

Кирихара знает, как он поступит.

— Джунед, — говорит он в микрофон, но Эйс перебивает его:

— Следи, чтобы никого не было. Выбиваю решетку.

Когда они покидают коридор, уходя на лестничную площадку, звуки выстрелов кажутся Кирихаре совсем тихими.

* * *

Арендованный «Фольксваген» поднимает за собой пыль.

Кирихара видит это в боковом зеркале — там же, где и криво изогнувшиеся неживые деревья, и колеблющиеся в горячем воздухе зубцы джакартских высоток. Боковое зеркало для верности перемотано коричневым скотчем. Под капотом что-то дребезжит.

— Эллиот, — тихо зовет Арройо, поворачивая вправо. Машина с битой дороги съезжает на проторенную тропу в две колеи, на которых не растет трава. — Ты останешься в машине.

Кирихара открывает рот с целью поспорить — и тут же его малодушно захлопывает.

— Это приказ, — с совершенно ненужным давлением говорит сзади старший агент Бирч. Ее тон не подразумевает отказа.

Говорит так, будто бы Кирихара сейчас оголтело выскочит из машины и рванет на своих двоих, пытаясь обогнать разваливающийся на запчасти «Фольксваген», чтобы первым исповедаться перед ликом Христа — и под дулом пистолета — в том, что произошло в Хамайма-Тауэр вообще, с точки зрения Службы, и в том, что произошло в Хамайма-Тауэр с Эйданом Ридом, — с его точки зрения.

Кирихара прикрывает неприязнь к самому себе и свой страх логикой и фактами: сейчас им лучше отсиживаться в Бекаси, чтобы зоркий взгляд Картеля случайно не упал на них, а не наносить визиты вежливости Церкви.

Вы нас простите, мы хотели как лучше, а оно — ну, вон как оно вышло, ничего не попишешь.

Картель хватает Эйдана Рида — ничего не попишешь. Девяносто девять процентов вероятности того, что Эйдан Рид мертв, — ничего не попишешь. Церковь вышибет ему мозги, едва он перекрестится на пороге, — ничего не попишешь.

Церковь Святого Ласкано стоит на отшибе: не самое удобное место для привлечения прихожан, но весьма и весьма подходящее, если ты церковник, к которому паломничают только дилеры-пилигримы. Из плюсов: покупая опиум, ты можешь любоваться на гладь Яванского моря. Вероятно, это будет последним, что увидит Кирихара, если выйдет из машины, — ну хорошо, что тут хоть пейзаж живописный.

Возможно, он утрирует. Возможно, выстрелят в него не сразу. Сначала, конечно, спросят, какого хрена он кинул в здании человека Церкви, потом перетрут между собой, насколько это можно считать предательством, а потом — как повезет. Учитывая, что их священник явно питает… питал к Риду дружеские чувства, — не повезет вообще.

Единственный шанс — если посмотреть в глаза Бирч решит сам епископ, но это вряд ли. Кирихара — не самый везучий человек.

— Будем надеяться, — начинает Арройо, притормаживая там, где дорога берет резко вниз; под колесами скрипят мелкие камни; пыль, пробивающаяся через не до конца закрывающееся стекло, забивает нос, — что мы поговорим с ними раньше Картеля.

«Поговорим» — не совсем то, чем займется Картель.

— Сейчас узнаем, — коротко отвечает ему Бирч.

Машина забирается на холм и останавливается. До Церкви — около ста метров по дороге в окаймлении приземистых сухих кустов.

С холма открывается прекрасный вид на несколько километров вперед.

И даже через окно машины Кирихара видит.

Стройная автоколонна блестит черным под низким палящим индонезийским солнцем.

Пулеметные очереди прошивают воздух, и звуки выстрелов разносятся на километры вокруг.

Десять автофургонов и десятки автоматных дул расстреливают Церковь Святого Ласкано, превращая ее в решето: пули дробятся о каменную кладку и витражные стекла. Позолота осыпается, крест над входом слетает. Стационарные пулеметы, привезенные в машинах, бронебойно-зажигательными патронами крошат камень, как пластилин. Через узкие окна пробиваются вверх языки пламени. Дым вихрями черного и серого вздымается вверх.

Кирихара откидывается на сиденье за секунду до того, как подрываются гранаты.

Впивается пальцами в обшивку.

— Поехали, — говорит непроницаемый голос Бирч. — Быстрее. Здесь нам больше делать нечего.

Глава 11

Окно поменяли на новое. Скорее всего, Лопес пробирался через то, что посередине, хотя сейчас и не поймешь.

Проходит три дня.

За три дня следы проникновения убирают: ни осколков на коврах, ни опаленной взрывом тротила мебели, ни еще чего-то другого, на что можно было бы посмотреть и сказать, что недавно здесь царила разруха.